Седьмой свиток

— Если каждый сундук содержит в себе то, что на нем изображено… — начала Ройан, но умолкла, не в силах продолжать. Возможная близость таких сокровищ даже пугала ее, воображение не могло вместить подобного величия. — Ты помнишь, что Таита написал в свитках? — прошептала она. — «Я не могу представить, чтобы подобное сокровище когда-либо доселе было собрано в одном и том же месте». Похоже, что все это до сих пор здесь, до последнего камешка и крупицы золота. Нетронутое сокровище Мамоса.

За сокровищницей находилась следующая ниша с множеством полок по стенам. Полки были уставлены фигурка-ми-ушебти — куклами из зеленого глазированного фарфора или кедра. Целое воинство статуэток, изображавших мужчин и женщин всех возможных профессий. Здесь были жрецы и писцы, судьи и врачи, садовники и земледельцы, булочники и пивовары, служанки и танцовщицы, швеи и прачки, воины и брадобреи, простые рабы. Каждый из них держал в руках орудия своего ремесла. Они должны были сопровождать правителя в загробной жизни, работать там на фараона и следовать за ним, если от него потребуется исполнить какое-либо поручение других богов.

Наконец Николас и Ройан дошли до конца этой волшебной аркады и увидели, что путь им преградило множество высоких ширм, некогда сделанных из прекрасного белого льна. Ныне ткань истлела и ширмы обратились в отдельные узкие ленты и лохмотья, грязные и ветхие, как старая паутина. Звезды и розетки блестящего золота, украшавшие эти занавеси, до сих пор висели в ветхой ткани, сверкая, как рыбки в сети. Сквозь бесплотную завесу шелковых обрывков и золотых звезд виднелась темнеющая арка.

— Должно быть, это вход в саму гробницу, — прошептала Ройан. — Теперь нас отделяет от фараона только тонкая ткань.

Они помедлили на пороге, охваченные странным ужасом перед последним шагом.

Старому солдату Меку Ниммуру приходилось видеть и лечить всевозможные увечья, которые люди получают на поле боя. В его маленькой партизанской армии не было ни врача, ни даже санитара. Поэтому Мек сам лечил своих людей и всегда имел под рукой аптечку с необходимыми лекарствами.

Он приказал отнести Тессэ в хижину возле каменоломни и там, под прикрытием травяных стен, освободил ее от изодранной одежды и занялся ранами. Ниммур промыл и продезинфицировал ожоги и ссадины, наложил повязки на самые серьезные из них. Потом осторожно перевернул Тессэ на живот. После этого Мек отломил стеклянный кончик ампулы с антибиотиком широкого спектра действия, набрав ее содержимое в новый шприц.

Тессэ слегка скривилась от укола иглы, и Ниммур сказал:

— Я не самый лучший доктор.

— Другого мне не надо. О, Мек!.. Я уже думала, что больше никогда тебя не увижу. Я так боялась этого… Сильнее, чем смерти.

Он осторожно одел ее, достав из вещмешка хлопчатобумажную рубашку и солдатские штаны, которые были велики ей на несколько размеров. Мек подвернул Тессэ манжеты на рукавах, и каждое его прикосновение дышало нежностью. Это были руки любовника, а не солдата.

— Я, должно быть, такая уродливая, — прошептала она потрескавшимися черными губами.

— Ты очень красива, — возразил он. — Для меня ты всегда будешь красивой.

Мек нежно погладил ее по щеке, стараясь не потревожить ожогов, покрывавших лицо.

В этот момент они услышали выстрелы. Пока звуки доносились издалека и были слабыми, их принес с севера дождевой ветер.

Мек немедленно поднялся.

— Началось. Ного атакует.

— Это я во всем виновата. Я сказала ему…

— Нет, — перебил он. — Ты ни в чем не виновата. Ты сделала то, к чему тебя принудили. Если бы ты не заговорила, они бы мучили тебя и дальше. А потом все равно напали бы на нас, независимо ни от чего.

Мек поднял свой пояс и застегнул его на талии. Издалека послышались взрывы минометного огня.

— Я должен идти, — сказал Мек.

— Я знаю. Не беспокойся обо мне.

— Я всегда буду о тебе беспокоиться. Эти люди отнесут тебя вниз, в монастырь. Там наш пункт сбора. Жди меня. Я не надеюсь, что долго смогу сдерживать Ного. Он слишком силен. Я скоро приду к тебе.

— Я люблю тебя, — прошептала Тессэ. — И всегда буду ждать.

— Ты — моя женщина, — ответил он своим мягким, глубоким голосом. После чего перешагнул через порог хижины и ушел.

Когда Николас коснулся занавеси, ветхая ткань порвалась от легчайшего прикосновения и упала на плиты пола. Золотые розетки в ее складках зазвенели по камням. Перед археологами открылась брешь, достаточная, чтобы пройти сквозь нее. Они стояли перед аркой, ведущей внутрь. С одной стороны вход охраняла статуя великого бога Осириса с руками, скрещенными на груди. В руках он держал посох и бич. Напротив стояла его жена Исида в лунной короне, с рогами на голове. Их пустые глаза смотрели в вечность, выражение лиц казалось безмятежным. Николас и Ройан прошли между двадцатифутовыми изваяниями и наконец очутились в подлинной гробнице Мамоса.