Седьмой свиток

Правое плечо русского треснуло, как каштан в щипцах для орехов. Хотя его голова находилась под водой, он закричал от жуткой боли. Легкие заполнила вода. Брусилов отпустил шею противника, и его отбросило в сторону от Мека. Вынырнув, Борис барахтался, как тонущее насекомое. Правая рука сломалась в двух местах, а здоровая едва двигалась, дыхание с хрипом вылетало из легких охотника.

Мек показался на поверхности в нескольких ярдах от русского. Оглядевшись по сторонам, он вдохнул воздух и заметил торчащую над поверхностью голову Бориса. Мек несколькими сильными гребками догнал противника.

Борис не догадался о намерениях Мека, пока тот не схватил его за ворот рубахи, закрутив ее как удавку одной рукой. Другой рукой Ниммур нащупал ремень на штанах русского и использовал его как руль, направляя врага к следующей группе камней.

Сквозь наполненные водой легкие Борис пытался выкрикнуть проклятие:

— Ублюдок! Черная свинья! Грязный…

Его голос заглушали водный поток и рев реки, бурлящей вокруг камней, лежащих на пути. Мек направил противника головой прямо на скалы, и сила удара по черепу передалась даже партизану. Русский немедленно обвис в воде, руки и ноги стали мягкими и безвольными, как водоросли, колышущиеся в приливе.

Выплыв на следующий участок открытой воды, Мек, все еще державший Бориса за воротник, поднял лицо русского над поверхностью. На мгновение партизан и сам пришел в ужас от нанесенной раны. Лоб противника был проломлен. В дыру на черепе Мек мог бы просунуть большой палец. Глаза Бориса выскочили из орбит, как у сломанной куклы.

Мек покачал безвольное тело в воде и посмотрел на разбитую голову с расстояния нескольких дюймов, потом протянул руку и коснулся вмятины в черепе пальцами. Под кожей затрещали сломанные кости.

Он снова окунул тело противника под воду и держал его там, выгребая поперек течения к берегу. Борис не сопротивлялся, но Мек на всякий случай не давал его голове подняться, пока из последних сил плыл через бурный Нил.

«Как убить чудовище? — мрачно подумал партизан. — Мне следует похоронить его на перекрестке дорог, пробив сердце колом».

Вместо этого Мек пятьдесят раз подряд погружал Брусилова в воду. Наконец на следующем повороте реки их прибило к берегу.

Там уже стояли люди Мека. Они подхватили командира, у которого подгибались ноги, и помогли вылезти на сушу. Когда партизаны собрались было вытащить тело Бориса из реки, предводитель неожиданно остановил их.

— Оставьте его крокодилам. После того, что этот человек сделал с нашей страной и нашим народом, большего он не заслуживает.

Но даже в гневе и ненависти Мек не хотел, чтобы Тессэ видела изувеченную голову Бориса. Женщина не смогла угнаться за партизанами, но уже брела по берегу к ним.

Один из солдат столкнул тело Бориса в реку, а когда оно поплыло по течению, снял с плеча автомат и выпустил в Брусилова очередь. Пули вспенили поверхность воды вокруг головы русского, а некоторые вошли в спину, прорвали дыры в рубашке и оторвали целые куски плоти. Другие партизаны разразились хохотом и присоединились к стрельбе, опустошая свои магазины в безжизненное тело. Мек не пытался остановить их. Родственники многих погибли ужасным образом от рук этого человека. Тело Бориса перевернулось в розовом облаке крови, и на пару мгновений вылезшие из орбит глаза уставились в небо. Потом труп ушел под воду.

Мек медленно поднялся и пошел навстречу Тессэ. Он обнял ее и прижал к груди.

— Все в порядке, — тихо прошептал Ниммур. — Он никогда больше не причинит тебе боль. Все кончено. Теперь ты моя женщина — отныне и навсегда.

С тех пор как Борис и Тессэ покинули лагерь, не было ни малейшей необходимости соблюдать тайну. Теперь Николасу с Ройан не приходилось прятаться в хижине для обсуждения планов поиска гробницы.

Николас перенес штаб в обеденную хижину и велел слугам поставить там еще один большой стол, на котором расположил спутниковые снимки, все собранные карты и материалы. Повар посылал с кухни кофе, пока археологи сидели над бумагами, обсуждая обнаруженное течение на дне бассейна Таиты и все теории, какие только приходили в голову.

— Мы никогда не узнаем, сделал эту шахту Таита или это природный сток воды, если не исследуем ее с соответствующим оборудованием.

— О чем ты говоришь? — удивилась Ройан.

— Я говорю об акваланге. Хотя используемые на флоте аппараты гораздо компактнее и легче, их нельзя использовать на глубине свыше тридцати футов, что эквивалентно давлению в одну атмосферу. После этого чистый кислород становится смертельным. Ты когда-нибудь ныряла с аквалангом?

— Да, — кивнула Ройан. — Когда мы с Дурайдом проводили медовый месяц на курорте на Красном море. Я взяла несколько уроков и три-четыре раза поплавала в открытой воде, но спешу тебя заверить — экспертом себя не считаю.

— Обещаю не отправлять тебя в сток, — улыбнулся Харпер, — но, полагаю, мы нашли довольно свидетельств как в могиле Тануса, так и в заводи Таиты, чтобы перейти ко второй стадии операции.