Седьмой совершенный

Новостей было две. Первая плохая - разговор шел об Али ибн Иса. Когда спросили мнение ал-Фурата, он упрекнул своего коллегу в том, что тот, заботясь о морали людей, подсчитывает, не воруют ли корм у государственных гусей, живущих на багдадских прудах, и в тоже время странно слеп в отношении мизерных налогов, поступающих из Сирии и Египта.

Вторая новость была еще хуже. Говорилось о дееспособности дивана тайной службы. За последний год ни одного раскрытого заговора. Может быть, враги перевелись? Или не засыпают шпионов Кордова и Кайруан? Диван тайной службы проспал заговор 296 года. А ведь эта служба курируется Али ибн Иса.

"Ах, как это нехорошо", - подумал Абу-л-Хасан. До поры он с величайшим уважением относился к ибн Фурату. Это был очень богатый человек. Говорили, что все его движимое и недвижимое имущество составляло сумму порядка десяти миллионов динаров. Жил он на широкую ногу, выплачивал пенсии, ежегодно выдавал поэтам двадцать тысяч дирхемов жалования. От своих агентов Абу-л-Хасан знал, что среди девяти тайных советников, садящихся за стол ал-Фурата, есть четыре христианина. Для огромного количества своих подчиненных вазир держал кухню, которая ежедневно поглощала сотню овец, три десятка ягнят, по две сотни кур, куропаток и голубей. Пища в его дворце готовилась день и ночь. В специальном зале был резервуар с холодной водой и любой пехотинец или кавалерист, полицейский или служащий, появившийся в этом доме мог получить еду и питье.

В день его вступления в должность вазира в Багдаде подскочили цены на бумагу, так как всякому, кто приходил поздравить, он распорядился выдавать свиток мансуровской бумаги.

К тому же он был умен. Правда, ум его был особенного рода. От него не было пользы государству, но ал-Фурат так ловко управлял запутанным финансовым хозяйством, что никто не мог понять, как в данный момент обстоят дела. Он сумел внушить многим мысль о своей незаменимости. Абу-л-Хасан помнил слова Фурата, когда тот еще был министром: "Для правления лучше, когда дела идут с ошибками, чем когда они правильны, но стоят на месте". В ту пору Абу-л-Хасан и ал-Фурат были примерно одного ранга. При встречах приветливо раскланивались и подолгу беседовали. Абу-л-Хасан не мог сказать, как в действительности относится к нему ал-Фурат, так как Абу-л-Хасан был обычным писарем, сделавшим карьеру, а ал-Фурат происходил из знатной семьи, из поколения в поколение наследовавшей государственные посты.

Нынешнюю свою должность ал-Фурат получил, сменив брата. Абу-л-Хасан же получил свое место при содействии вазира Ал-Аббаса ибн ал Абу-л-Хасана, погибшего при дворцовом перевороте 296 года. С тех пор диван тайной службы формально был в ведении Али ибн Иса. По всему выходило, что ал-Фурат хочет прибрать к рукам тайную службу и поставить туда своего человека.

Придя к такому выводу, Абу-л-Хасан отправился домой. Был поздний вечер, и служащие его ведомства изнывали на своих местах. Никто не мог уйти с работы раньше начальника. Это был порядок, который Абу-л-Хасан ввел с самого начала.

Шеф тайной службы жил в квартале знати Баб ал-Маратиб. У него был двухэтажный дом с внутренним двориком и садом.

Имран подошел к незнакомцу, тронул его за плечо и сказал:

– Братец, подавальщик говорит, что якобы ты требуешь, чтобы я заплатил за твою еду и питье. Так ли это?

– А почему бы тебе ни заплатить за меня, - не оборачиваясь, сказал незнакомец, - кажется, задолжал ты мне предостаточно.

Услышав ответ, Имран сказал подавальщику: "Принеси вина" - и сел за стол напротив новоявленного кредитора, который в этот момент добывал мясо из бараньих ребер.

– Приятного аппетита, - вежливо сказал Имран.

Кредитор кивнул.

– Как здоровье, как идет торговля? - продолжал Имран.

Кредитор положил кость, вытер рот и сказал:

– Как ты думаешь, может идти торговля у человека, который покупает рабов, а потом отпускает их на волю?

– Я не просил вас, вы сами так поступили.

Ахмад Башир похлопал Имрана по руке.

– Ну, ну парень, я вовсе не попрекаю тебя. Ты спросил, я ответил. А ты что же, не доехал домой, решил в Багдад податься?

Имран покачал головой.

– Из дома мне пришлось бежать, - сказал он, - Убайдаллах прислал ко мне убийц.

– Почему ты думаешь, что это сделал именно он? - спросил Ахмад Башир.

Имран достал из одежды какой-то предмет и, оглянувшись по сторонам, вложил в ладонь Ахмад Баширу.

– Это я нашел у убийц.

Ахмад Башир тоже невольно оглянулся. Затем раскрыл ладонь и увидел кружок из белой глины, печать, на которой была вырезана надпись. Сдвинув брови, Ахмад Башир прочитал: "Мухаммад ибн Исмаил, имам, вали"[106].

– И что это значит? - возвращая печать, спросил Ахмад Башир.

– Это пароль, по нему исмаилиты узнают друг друга. Такая же печать была у Абу Абдаллаха, да упокоит господь его душу.

Подошел кравчий и наполнил вином чаши. Ахмад Башир поднял свою и сказал:

– Рад тебя видеть живым и здоровым.

– Я тоже, - ответил Имран.

Выпили. Имран положил в рот кусочек хлеба, а Ахмад Башир вновь взялся за свою кость.

– Что-то плохое случилось с вами? - спросил Имран.