Седьмой совершенный

– Ты напомнил мне об Анаис, я очень любил ее. Ты ее не знал, поэтому не задавай вопросов. В память о ней я отпущу тебя еще раз. Да и вообще, в каком-то смысле я несу за тебя ответственность. А? Как считаешь?

– Вне всякого сомнения, - с готовностью отозвался Имран, тая дыхание и надежду.

– Наденешь мое платье, оно будет тебе велико, потом купишь себе, я дам тебе денег, только не бери новое. Я дам тебе денег, чтобы хватило на дорогу домой.

– Я верну, - сказал Имран.

Ахмад Башир махнул рукой.

– Надеюсь, что мне это зачтется. Лодку оставишь в порту, матросы ее привезут обратно.

Через полчаса Имран по веревочной лестнице спустился к воде, где его ждала лодка. Отплыв на порядочное расстояние, он обернулся. Ахмад Башир стоял на носу и смотрел ему вслед. Имран помахал ему. Бывший начальник полиции в ответ поднял руку и опустил ее.

* * *

Деревня была расположена на склоне горы. Саманные двухэтажные дома лепились так плотно, что издали напоминали коробочки, поставленные друг на друга. Но вблизи оказалось, что между ними есть улочки, переулки и тупики.

Имран ничего не помнил, последний раз он был здесь в детстве.

Поплутав между домами, он схватил пробегавшего мальчишку и попросил показать дом Юсуфа. Так звали деда по отцовской линии, к которому он когда-то отправил семью.

– Вон он, - сказал мальчик и показал рукой, - только его нет, умер он.

– Давно? - спросил Имран.

– Давно, лет пять назад. А вы кто, дядя?

– Кто там сейчас живет?

– Тетка с детьми. А вы кто?

Не отвечая, Имран двинулся вперед. Дом был обнесен высокой стеной. Имран постучал в дверь, никто не ответил. Постучал еще, крикнул. Тишина. Долгий подъем в гору утомил Имрана. Его мучили жажда и голод, и еще он очень хотел спать. Изнемогая от жары, Имран огляделся по сторонам. Улочка пустынна. Был полдень. Сидеть у ворот на солнцепеке не было сил, и тогда он решил перелезть через забор. Выискивая щели, он полез по стене. Когда, достигнув верха, он перекинул ногу, собираясь спрыгнуть во двор, оттуда вылетел комок глины, брошенный меткой рукой, и попал ему точно в глаз. Словно лампа вспыхнула у него перед лицом. Едва удержавшись, Имран, схватился одной рукой за подбитый глаз, другой - за забор и стал выискивать врага. От второго брошенного комка ему удалось увернуться. Проследив направление, Имран увидел мальчишку, прятавшегося за крыльцом.

– Ах ты, негодяй, - сказал Имран, - ну погоди!

И спрыгнул во двор.

Фарида, прилегшая отдохнуть в самую жару, была разбужена воплями старшего сына. Испуганная, она выскочила на крыльцо и увидела мужчину, который крутил ухо мальчишке.

– Эй, - закричала она, - ты что делаешь?

Мужчина обернулся, один глаз его был подбит и слезился. Увидев его лицо, Фарида осеклась и закрыла ладонью рот.

– Подумать только, - гневно сказал Имран, сверля ее здоровым глазом, я так страдал из-за этого подлеца, а он мне чуть глаз не выбил!

* * *

Ночью, крепко спящий Имран вдруг открыл глаза, словно его позвали. В то же мгновение сон улетучился. Он долго лежал, пытаясь заснуть. Но вскоре понял, что это не удастся. Некая субстанция, сочлененная из тишины, покоя и счастья, давила на него, тревожа и волнуя. Кто-то окликнул Имрана, чтобы он обратил внимание на происходящее и теперь, когда Имран осознал свое счастье, он не мог заснуть. Осторожно поднялся, вышел из комнаты и сел на крыльце.

Была глубокая ночь, все вокруг было погружено в сон, не было слышно ни звука. И тем не менее тишина была осязаемой, живой, какой она бывает только в горах, где человек в силу географического местоположения и близости к небесам, особенно восприимчив.

Крупные звезды висели так низко, что протянув руку, можно было до них дотронуться. Глядя в небо, Имран подумал о том, что эти звезды были свидетелями всего, что с ним происходило, о том, что через эти звезды он невидимыми нитями связан с людьми, встретившимися на его пути, с теми, кого уже не было в живых. И оттого, что смерть пощадила его, Имран чувствовал вину перед ними. Сверкающей звездами ночью, он сидел на крыльце, и слезы текли по его щекам. В эту минуту он был несчастен, потому что вдруг осознал - семья, к которой он так рвался, не разделит его боль, не спасет его от одиночества, на которое он отныне обречен. Потому что жестокий жизненный опыт дал Имрану особенное знание, которым нельзя поделиться. Потому что не воскресить бесхитростного проповедника Ибрахима, язвительного ученого ходжу Кахмаса, благородного полководца Абу Абдаллаха. Но одно Имран знал абсолютно точно, жизнь ему спасла Любовь, любовь к близким, к этой земле, к этому небу. Это она провела его невредимым по извилистому пути, полному опасностей. Любовь, которая в конечном итоге и есть самое главное, ради чего стоит жить в этом мире.

КНИГА ВТОРАЯ

Часть четвертая Белая печать