Седьмой Совершенный

Появился Хамза и, скрестив руки на груди, стал перед ними. В уголках его губ таилась доброжелательная улыбка.

Абу-л-Хасан долго молчал, глядя на хаджиба тяжелым взглядом, но раздражение его улеглось и вместо того, чтобы сорвать на нем зло, он спросил:

— Ну, что новенького?

— Где, хозяин? — невозмутимо спросил Хамза.

— Ну, где-нибудь, вообще.

— Анна.

— Какая Анна? — удивился Абу-л-Хасан.

— Ваша новая служанка, господин.

— А-а, и что же с ней случилось?

Ахмад Башир, до того безразлично пивший вино, услышав женское имя, заинтересовано посмотрел на слугу.

— Я отпустил ее домой, — продолжал Хамза, — взять свои вещи, так вот, когда она возвращалась, к ней привязались два айары. Поведение их было столь непотребным, что ей пришлось спасаться бегством, но, мерзавцы не успокоились и стали преследовать ее и даже ворвались к ней домой. Ее отец пытался успокоить их, но безуспешно и, если бы не работник-поденщик, случившийся там, страшно подумать, чем все могло бы кончиться.

— Что же сделал работник? — спросил Абу-л-Хасан.

— Работник вышел на шум из другой комнаты и, видя такое дело, обругал их последними словами. Они бросились на него с ножами и, представьте себе, работник, вместо того чтобы дать деру, как сделал бы любой нормальный человек на его месте, например, я, вдруг тоже достает нож и начинает столь искусно им орудовать, что обращает айаров в бегство.

— Надо же, — сказал Абу-л-Хасан.

— Я говорю, — продолжал Хамза, — что не мешало бы в каждом доме иметь по такому работнику, тогда айары не распоясались бы так.

— Это верно, — согласился Абу-л-Хасан.

— А откуда он достал нож? — спросил Ахмад Башир, внимательно слушавший хаджиба.

— Не знаю, господин, — пожал плечами Хамза.

— А нельзя ли спросить?

— Сейчас узнаю, — ответил Хамза и, обращаясь к Абу-л-Хасану, — вы позволите, господин?

— Иди, — разрешил хозяин.

Хамза с достоинством склонил голову и вышел.

— Что это за айары? — спросил Ахмад Башир. — По-моему, я где-то уже слышал это слово.

— Банда разбойников, — раздраженно сказал Абу-л-Хасан, — городское дно, отребье, никчемные мастеровые, разорившиеся лавочники и прочая чернь. Они якобы придерживаются кодекса чести: сдержанность, сила воли, стойкость и пренебрежение к боли, преданность в дружбе, целомудрие (не прелюбодействуют не лгут, соблюдают харам[112]), не бесчестят женщин, а вместе с тем они не гнушаются забирать имущество у людей и причину для этого придумали, мол, богатство — причина людской злобы. Узнают они друг друга по заплатанным штанам и особому языку, носят ножи и арканы.

— Кажется, в Багдаде запрещено ношение оружия, — заметил Ахмад Башир.

— Это так, но для них время от времени делают исключение. Некоторые умники считают, что от них может быть польза в деле наведения порядка в городе, что они могут быть народной дружиной и помогать полиции, и действительно было время, когда они хорошо проявили себя, защищая Багдад в 196 году[113] при осаде города армией ал-Ма'муна.

— Но все это чревато последствиями, — сказал Ахмад Башир, — черни нельзя давать оружие.

— Сразу видно настоящего полицейского, — улыбнулся Абу-л-Хасан.

— Скорее это выглядит так, — когда власть не может справиться с ними, она, чтобы скрыть свою беспомощность, придает айарам некоторую законность.

— До чего же приятно разговаривать с умным человеком, — с досадой сказал Абу-л-Хасан.

Неприятно, когда вещи называют своими именами, как никак он был представителем власти.

Появился Хамза.

— Она не помнит, — заявил он.

— Ну ладно, — сказал Ахмад Башир, — все равно надо сходить, посмотреть.

— А что такое? — спросил Абу-л-Хасан.

— Товарищ мой потерялся.

— Багдад город большой, почему вы думаете, что это именно он?

Ахмад Башир улыбнулся.

— Не знаю, мне так показалось, по повадкам смахивает. А!!! Подождите, вы же его знаете. Помните того бродягу в Сиджильмасе, крестьянина, приговоренного к смерти, мы использовали его в операции против Убайдаллаха. Вы еще обещали выхлопотать ему помилование.

— Да, да, — рассеянно сказал Абу-л-Хасан, — но я свое слово сдержал. Кстати, и в отношении вас тоже.

— Да, — согласился Ахмад Башир, — кто же знал, что так получится.

— Вы не сказали мне, чем сейчас занимаетесь, — сказал Абу-л-Хасан, чтобы переменить тему.

— Разве? — удивился Ахмад Башир. — А вы спрашивали?

— Кажется, нет.

— Так поэтому, наверное, я и не сказал. Я занимаюсь торговлей, вернее, занимался до последнего времени, и дела шли успешно, пока я по глупости не сделал доброе дело, тут-то меня и взяли в оборот. Есть люди, которым благотворительность противопоказана, вы понимаете, о ком я говорю?

Абу-л-Хасан засмеялся.

— Вы говорите загадками, друг мой.

— В следующий раз я расскажу вам эту историю, а сейчас мне надо поторопиться, чтобы застать на месте того поденщика. Сдается мне, что это все-таки мой приятель. Он со странностями, сегодня утром неизвестно на что обиделся и ушел от меня. Скажите мне напоследок, все-таки это не дает мне покоя, тот протокол допроса у халифа… или он даже не покидало пределы вашего ведомства и наш труд оказался напрасен?