Седьмой Принцип (СИ)

Осторожно нащупав подошвой ноги край парапета, Веня заглянул вниз. Немногочисленные прохожие на улице, выглядевшие отсюда как вставшие на задние лапы безусые тараканы, спешили по своим важным делам, и, похоже, никому из них не было дела до его мучений у них над головой. Никто даже не помышлял о том, чтобы поднять голову, посмотреть по сторонам, а вдруг именно сейчас, в данный момент кому-то плохо и нужна помощь? Ничего такого! Тараканам чуждо внимание и, тем более, сострадание к себе подобным. И даже если он возьмет и шмякнется туда, к ним под ноги, ничего ведь не изменится. Для них - не изменится. Мир не переделать! Толпа отхлынет и вновь сомкнется над тем, что там от него останется, и все потоки потекут как прежде. Отвернутся, переступят, скривив губы и зажав нос, и забудут. Так стоит ли? Кому и что таким образом он сможет доказать? Сделает кому-то плохо? Кому? Не смешите мои тапки. Нет человека - нет проблемы. Все выдохнут с облегчением, ну, выпьют по рюмке за упокой, повод, благо, приличный, и забудут. Нет, это, конечно, выход, но... позорный. И он всегда под рукой, если что - успеется.

Но вот что интересно, - он это осознал только что - он хочет именно быть проблемой, для всех тех, кто поспешил списать его со счетов. Хочет доказать, что негоже так с ним обходиться, нельзя. Да и, наконец, надо же разобраться, с чего это вдруг тихая и размеренная его жизнь понеслась вскачь по буеракам, точно кобыла, которой под хвост сунули зажженный фитиль.

Между тем, стоять на парапете Лису было совсем не комфортно. Это, мягко говоря. Потому что больше всего на свете он боялся высоты. Но здесь тоже как-то странно. Он совершенно спокойно переносил полеты на самолетах, но когда вот так, в открытую, лицом к лицу, тогда все по другому. И вот уже бездна облизывает темным пламенем страха, и норовит притянуть, затянуть, увлечь в свои объятия, а угодить в них так не хочется, что судорогами сводит подколенные сухожилия и немеет и делается деревянной спина. Наверное, бывает страх приобретенный, от внезапного или глубокого испуга, но тот, что одолевал Лиса, был наследственным, генетическим что ли, он пришел, наверное, из прошлой жизни и был с ним всегда. Конечно, в этой напасти, даже болезни было что-то постыдное и унизительное, но, по большому-то счету, а он-то в чем виноват? Вот наградила его судьба таким изъяном, за какие-то заслуги или прегрешения, не важно, и он вынужден с ним жить. Ни выбросить, ни передать другому, только, помалкивая и стиснув зубы, медленно изживать, процеживая душу сквозь сито, при каждом удобном случае. Что он, к слову сказать, и делал, тем более что случаи выпадали довольно часто.

Вообще надо заметить, что героем Лис никогда не был. Всю жизнь в сложных ситуациях он находился либо среди тех, кто молчит, либо вовсе отворачивался и отходил в сторону. Не боец, был, не боец. Но, может быть, только до поры до времени?

Держаться на краю, удерживать равновесие становилось все трудней, потому что, как уже говорилось, и спина затекла, и ноги одеревенели. Ввиду вновь появившихся у него соображений, в планы Лиса больше не входило прыгать с крыши здесь и сейчас, то есть немедленно, и он начал по-тихому давать задний ход. Он попробовал осторожно переместить плечи назад, подальше за центр тяжести, чтобы попросту свалиться с парапета обратно на крышу. И поначалу ему это вроде удалось, но тут случилось нечто совсем уж непредвиденное. Скосив глаза влево, чтобы посмотреть себе за спину и так проконтролировать свой безопасный спуск на плоскость, краем взгляда он заметил ниже себя, там, за обрывом стены, какое-то движение. Посмотрев вниз обнаружил, что некая девица, совершенно растрепанного вида, открыв, очевидно, окно из подъезда на площадке верхнего этажа, уже выбралась на узкий карниз за ним. Девушка стояла, прижавшись спиной к стене, словно не веря еще в возможность того, что она собиралась совершить, и к чему была все же значительно ближе, чем Веня.

Отставив свои намерения вернуться назад на крышу и как-то совсем забыв про высоту, Лис нагнулся вперед, заглядывая за край, чтобы понять, нельзя ли каким-то образом помешать девчонке совершить свой безумный поступок, и в этот момент получил совершенно подлый удар под зад. Скорей всего, это был всего лишь несвоевременный порыв ветра, однако пинок оказался таким сильным, словно был нанесен мотивированным и крайне заинтересованным в конечном результате коленом.

Потеряв равновесие, а вместе с ним и сцепление с твердью, Веня перевалился через край крыши, и большим грузным кулем отправился в свой первый наяву неуправляемый полет. Про полеты во сне можно было не вспоминать, хотя именно там, во сне, больше всего ему хотелось бы сейчас оказаться.

Он попробовал закричать, но в горле комом застрял стон-мычание: ы-ы-ы-ы!