Седьмой от Адама

— Повторить? — Енох выпрямился в кресле. — Магия, Макс, это не наука. В ней невозможно полностью повторить то, что сделано однажды. Каждый раз уникален. Вот в этом-то и была ошибка многочисленных алхимиков, пытавшихся по разным гримуарам2, начитавшись какой-нибудь очередной «Чёрной курочки»3, добывать золото и философский камень. Один раз получилось, и он радостно бежит к покровителю, мол, сделал, сделал! А повторить — никак. Вот потому они в большинстве на плахе, а то и на костре и заканчивали.

— А у вас получилось сделать золото? — тусклые глазки Макса вспыхнули.

— Нет. Да я и не старался. Мне это было неинтересно. Это ваш жадный предок, Макс, всё мечтал о горах золота, хотя и так был совсем не беден. А я… Меня интересовали только мои опыты, знания и бессмертие, а деньги… Когда я расстался с вашим прадедушкой, или кем он там вам приходится, и лишился финансовой поддержки… Ну что ж… Я нашёл способ, как и без него получать столько, сколько мне требуется.

— Какой способ? — Макс был само внимание.

— Макс, я вас не узнаю. Что с вами случилось? Вы стали так меркантильны и скучны. Зачем вам деньги? Что вы станете здесь, в этой стране, с ними делать? Перейдёте с паршивого портвейна на плохой коньяк? Хорошего вы же в любом случае не найдёте.

— Прекратите! — взвизгнул Макс. — Прекратите надо мной издеваться! Я понимаю, что вам это доставляет удовольствие, и это одно из ваших немногих развлечений, но хватит!

— Успокойтесь, мой вынужденный друг. Я вовсе над вами не издевался, но вы правы в одном — скучно. И найти что-то смешное в нашем с вами нынешнем положении вовсе не лишнее. А что касается денег, то вы меня действительно удивляете. Вы ведь были таким меценатом в своё время — пока были богаты. Вы ведь всяким «зелёным» деньги давали, даже, насколько я выяснил, гринписовцев финансировали.

— Да! Давал и буду давать, когда получу своё состояние обратно, — голос Макса звучал всё выше.

— То есть у вас имеются какие-то идеалы? — заинтересовался Енох. — Неужели вы всё-таки цените хоть чью-то жизнь? Котиков всяких… китов, дельфинов, но не человеческую? — он явно развлекался, дразня Макса.

— Почему это вы решили, что я не ценю человеческую жизнь? — Макс был уже на грани истерики.

— Ну, судя по тому, как легко вы решили расправиться с нашим общим приятелем Мазиным, его жизнь вы определённо ценили ниже кошачьей.

Макс попытался что-то ответить, но Енох жестом остановил его и резко сменил тон.

— Ладно. Поразвлекались, и хватит. К делу, Макс. Кстати, я так и не могу решить для себя, как мне лучше вас называть — Михаилом или Максом? На Михаила вы не тянете, а Максом не выглядите, — Енох снова не удержался и фыркнул.

— Зовите лучше Максом, — заметно скиснув, грустно ответил тот. — Так я хоть не забуду, кто я такой.

— Ладно, Макс, не грустите. Мы доберёмся и до Мазина, и до камеры. Никуда он от нас не денется, — уверенно сказал Енох.

— Ну да. А он сменит к тому времени тело, и где мы его будем искать? — уныло парировал Макс.

— Он будет тянуть до последнего. Слишком сладкая у него жизнь, по сравнению с той, которую он вёл здесь. В вашем фамильном замке что ж не жить? Я хорошо его помню. — Енох мечтательно улыбнулся, а Макс загрустил ещё больше. — А если и решит перебраться, то наверняка переведёт на это новое тело всё состояние — или по завещанию, или по дарственной, и мы будем наверняка знать, в кого он переместился. Так что не грустите, Макс, найдём. Но надо торопиться. Мы не молодеем, и здоровья не прибавляется.

— Ну да, — добавил Макс. — А он-то здоровенький будет.

— Почему? — не понял Енох.

— Так у него же там ещё одна ваша камера, «Далет», которая у меня в замке осталась.

— Тем более. Значит, вы получите ваше тело назад в полной сохранности, — засмеялся Енох. — Ладно. Давайте к делу. Слушайте внимательно, Макс. Мне нужно, чтобы вы нашли и раздобыли мне — неважно как: выпросили, купили, украли — следующие предметы…

Глава 3

3.1

Раз в неделю, обычно по субботам, в свободный от дежурства день, Зиновий Аронович вдвоём со старым приятелем, капитаном угрозыска Лёнькой Фоминым, ходил в баню. Оба жили неподалёку от площади Мужества, оба были страстными парильщиками, и поэтому к восьми утра, к первому, свежему пару оба уже стояли у дверей бани №13 — с вениками, шапками, рукавицами и, конечно, с пивом. Нахлестав друг друга распаренными в тазу дубовыми, не покупными, а лично нарезанными за городом вениками, сделав по три захода на верхнюю полку парилки, на которой и привыкшие к адской жаре черти не выдержали бы и минуты, приятели сидели в раздевалке, завернувшись в простыни, пили из бутылок пиво и блаженствовали, когда по залу прошёл человек, сильно заинтересовавший Зиновия Ароновича.