Седьмой гном

Ничтоже сумняшеся, Макар Чердынцев начал поиски через архивы и справку, пообещав отцу, что в любом случае отыщет место, где она похоронена. Возраст старушки просто не оставлял надежд на встречу. И каково же было удивление Макара, когда однажды он увидел в интернете статью о Добринском театре. Собственно, искал-то он архитектурные примеры зданий дореволюционных построек, а наткнулся на фотографию с изображением чествования корифеев сцены, датируемую годом ранее. Двое мужчин и женщина сидели в креслах с высокими спинками в окружении цветочных корзин и других служителей Мельпомены, помоложе. Глаз моментально выцепил имена, которые были прописаны полностью, а не инициалами. И среди них была Амалия Яновна. Правда, не Штерн, а Горецкая…

Макара это не остановило, и он с удвоенной силой принялся выяснять подноготную старой актрисы. И очень скоро сделал вывод, что бывшая прелестница и херувим Амалия Штерн вполне могла стать Горецкой в приснопамятные времена. Во всяком случае, обозначенный возраст вполне этому соответствовал. Но данных об этом он не нашел, поэтому решил разобраться лично.

– …двести пятьдесят рублей! – донесся до Макара громкий недовольный голос.

Чердынцев вздрогнул и посмотрел прямо перед собой.

– Ой, извините, это дорого. Давайте лучше просто три сосиски в тесте и сок. То есть…две сосиски. И сок не надо. У нас вода с собой есть, – миниатюрная женщина с двумя детьми рылась в кошельке, выуживая деньги.

– Мам, а пирожное? С розочкой… – тихо спросила девочка, дергая ее за подол простенького зимнего пуховичка.

– Денег мало! – шикнул на нее старший брат, хватая за руку. – Билеты на автобус дорогие, не понимаешь, что ли?

– Ну вы цены-то видите, женщина? Считать разучились? – донеслось из-за кассы.

– Извините… Солнышко, я потом куплю, ладно?

Девочка скуксилась, наморщила хорошенький носик, но через минуту уже «водила» по прилавку длинноногую Барби с замысловатой прической и обкусанными кистями пластиковых рук.

– Так, ребятки, едим здесь, в автобусе жевать неприлично, – женщина откинула капюшон и поправила черную ленту в светлых волосах. Затем кивнула в сторону скамейки у стены. – У нас пятнадцать минут. Автобус ждать не будет.

Чердынцев увидел бледное лицо и сиреневые подглазины. Темная лента, по всей видимости, была траурной. Он коротко вздохнул. Когда семейство отошло в сторону, пододвинул поднос и оказался на месте блондинки.

Дородная лоснящаяся кассирша с ярко-красными глянцевыми ногтями потыкала в кнопки карандашом и подняла на Макара прекрасные насурьмленные очи. У ее локтя на тарелке возвышалась горка с надкушенными бисквитами и пирожками, а в уголках рта скопились сахарные крошки.

– Что застыл, красавчик? – широко улыбнулась она, и Чердынцев брезгливо отметил следы розовой помады на ее зубах. – Хочется чего-то необычного? – добавив томности в голос, вскинула она и без того изогнутую донельзя бровь.

– Да! Будьте любезны, – пытаясь сохранить серьезное выражение лица, ответил Чердынцев. – Корзиночки у вас есть? Такие – с розочками и повидлом? И еще эклеры. Только, пожалуйста, свежие. И сок, пожалуйста, две пачки.

– Найдем! – «Прелестница» визгливо крикнула в сторону кухни: – Тонь, корзинки готовы? – похлопав ресницами, она легла мощной грудью на сложенные руки. – Все для вас…

За спиной Макара зароптали остальные посетители. Послышался стук блюдец. Когда с кухни доставили тарелку с пирожными, Чердынцев попросил пластиковую коробку, отсчитал обозначенную сумму и направился к свободному столику, попутно поставив коробку и сок перед женщиной с детьми. Блондинка подняла глаза и поджала губы, но Макар лишь качнул головой и подмигнул девочке.

Сев лицом к окну, он стал хлебать борщ, который оказался вполне приличным. Впрочем, Макар не был избалован домашней едой, а испортить борщ, по его мнению, могли только избранные. К счастью, с такими он еще не сталкивался.

– Дядя, спасибо! – Белокурая Барби помаячила у его плеча, и Чердынцев успел щелкнуть ее по носу.

– Спасибо, – сказала женщина, придерживая дверь, пока ее дети протискивались, держа коробку вдвоем.

Чердынцев сжал кулак и поднял его в воздух, обозначая свое отношение. И произнес при этом:

– Но пасаран! *

Ее губы дрогнули в улыбке.

Через окно Чердынцев видел, как они сели в автобус, а потом махали, прижимая ладони к стеклу. Скорее всего, они его не видели, но Макар тоже помахал им в ответ.

– М-да, кому на Руси жить хорошо, тому и везде неплохо…

*No pasaran (исп.) – буквально эта фраза переводится как «они не пройдут». Нередко ее используют в разных контекстах и тогда она может означать ненависть, солидарность, приветствие при встрече, пожелание или напутствие на прощание (Держись!», «Прорвемся!»).

Глава 3 Серафима