В Одессе брюки некогда надев,ты попусту не лез в борьбу с режимом,но щедро наделял ты юных девсвоим ветхозаветным содержимым…Друзьям ты и поддержка, и опорапо жизни скоротечной и шальной,любая, где ты трудишься, конторастановится притоном и пивной…А на шестидесятилетний юбилей (как же молод он, мерзавец!) я о нём написал гораздо подробней:
Я помню, как, исход верша,в душевно-умственном провале,достичь земли своей спеша,мы в Вене грустно застревали.И тут, как древний Одиссей,вселяя в сердце светлый дух,евреям, словно Моисей,являлся Ицик Авербух.А сам он жил без капли жалобы,легко, как будто занят танцами,его энергии достало бына две больших электростанции.Себе красотку из Йеменаон в жёны взял, служа примером,что два еврейские коленасоединить возможно хером.А убежав от суеты,в часы, когда повсюду спали,трёх деток редкой красотыон настругал на радость Тали.С охотой он и ест, и пьёт,всех веселит, судьбу не хает,и так при случае поёт,что Пугачёва отдыхает.Весь век живя среди людей,он не застыл, хотя начальник,и много всяческих идейон дарит нам, кипя, как чайник.Со всеми он живёт в ладу,ему забавна глупость наша,он даже хвалит ту бурду,что густо варит Окунь Саша.Ценя его за ум и сметку,я очень с Ициком дружу,и с ним бы я пошёл в разведку,но, слава Богу, не хожу.Ему сегодня шестьдесят,но только что ему с того,и ни минуты не висятбез дела органы его.Сияет свет на наших лицах,пойдём – куда ни позови.Мы очень рады, милый Ицик,что современники твои.А о любимой дочке Тане я люблю рассказывать одну чисто пророческую историю. Ей было шесть лет, когда я её повёз куда-то. Исполнилось как раз полвека с образования Советского Союза – всюду флаги трепыхались, и какие-то из громкоговорителей плескались песнопения и бравурные речи. Стоя возле меня в битком набитом автобусе, малютка Таня сказала исторические слова:
– Лучше ехать на такси, чем со многими народами.
Сами народы это осознали только двадцать лет спустя.
А вскоре (как же время-то летит!) явились к Тане мы на юбилей. И я прочёл ей оду на сорокалетие: