Вот, например, общеизвестно, что старики постоянно и непроизвольно испускают ветра (я слово «газы» не люблю). Это неудержимое пуканье – предмет конфуза бедной старости и определенного неудобства для окружающих. Забавно, что во Франции есть красное вино, которое так и называется – «Старый пердун». На этикетке нарисован старик, вальяжно и достойно восседающий в кресле, и так искусно сделан рисунок, что заметно, если приглядеться: часто пукает старик и этим раздосадован весьма. Что же это за таинственно изобильные газы, рвущиеся наружу именно на склоне лет? Невоплощённая (возможно, творческая) энергия? Ветер, некогда гулявший в голове? Результат какого-то разлада в обмене веществ? Обратившиеся в дух и ветер остатки былых иллюзий и амбиций? Наука этого не знает, очевидно, а вплотную заняться конфузным феноменом – руки не доходят или же кишка тонка. Но только как бы было хорошо придать этим ветрам изысканное благовоние! И ведь под силу это современной химии. Запахи сирени, розы, флоксов, жасмина и лаванды – всё изобилие цветочных ароматов, что имеется в духах, привить печальным старческим ветрам, и это было б истинным и благородным достижением учёной мысли. А степные травы? А свежескошенное сено? Перечень благоуханий огромен, и в каждом доме, где живёт старик, возникнет атмосфера праздника и дух победы человека над безжалостной природой. Сходив к врачу, а то и попросту в аптеку обратившись, ароматы эти можно изредка менять, и старики почувствуют себя источниками радости. Уверен, что вот-вот спохватится наука, гуманизм восторжествует, и дети (да и внуки) дряхлых стариков ещё хвалиться будут друг перед другом, споря, у кого благоуханней в доме воздух.
Я так ясно себе представил эту освежительную ауру, висящую вокруг блаженствующей старости, что две больших слезы омыли мои мутные подагрические глаза.
Эй, постой-ка, скажет бдительный читатель, ведь подагра – это болезнь суставов на ногах. Нарушается обмен веществ, и вредные соли оседают на суставах, безжалостно разъедая их. Увы, не только их. Зловещая соль времени откладывается на всём человеке, всё в нём разъедая, просто эта подагра очень разно называется: то слабостью зрения, то глухотой, то почечными коликами, то ухудшением характера, то склерозом.
Пора, однако же, поговорить о чём-нибудь приятном. В преклонном возрасте люди часто и подолгу сидят, уставив невидящий взгляд в пространство, сидят отрешённо, словно погрузившись внутрь себя. И многие старики слегка стесняются такой отключки, полагая в силу давних предрассудков, что человеку пристало непрерывно присутствовать, участвовать и предаваться бурному кишению жизни. Ничего подобного! Ведь это бездумное погружение в себя, этот уход куда-то в никуда – и есть заветное буддийское (и не только буддийское) состояние, которое целительно и благодатно. Старость инстинктивно к этой мудрости приходит, никакая тут не слабость организма, и уж вовсе глупо этого стесняться. Это ведь и есть те подступы к нирване, о которой все восточные религии твердят как о духовном благоденствии.
И не от этого ли благостного погружения в себя старики довольно часто предчувствуют свою смерть и точно называют время её прихода? Но это уже тема не научная. Одна приятельница (очень умный человек) рассказала мне про свою знакомую старушку, которая как-то на посиделках вечером ей доверительно шепнула: «Как мне надоело жить! Но уже скоро». «И ты представляешь себе – она умерла, – восторженно говорила рассказчица, – но через десять лет».
На склоне жизни более всего пугает нас (не говоря о том, что огорчает) стремительное и явное ухудшение памяти. Уже и в магазин мы ходим, заранее подготовив список нужных продуктов, многие с утра составляют себе перечень забот и расписание занятий. (Мой приятель называет такой список – «опись дел», а произносит так, что это сочной неприличностью звучит). И я легко себе вообразил, как опись дел такая запросто могла бы получиться у стареющего Альберта Эйнштейна: «Не забыть сегодня: 1. Отнести рубашки в китайскую прачечную. 2. Ответить на письмо Нильса Бора. 3. Купить хлеб и сардельки. 4. Закончить общую теорию поля».