Седьмое небо

Он даже послал на телестудию подарок Малышу Рикки[4] — модель гоночной машины, которую собственноручно собрал и раскрасил на досуге. Мэри уговаривала его выбираться куда-нибудь по вечерам. «Сходи в кино, — предлагала она, — Познакомься с девушкой». Джеки улыбался и твердил, что ему и так есть чем заняться. Но правда заключалась в том, что он боялся темноты. Он боялся стольких вещей сразу, что никогда не подумал бы, что так бывает. В том числе он боялся и пса родного брата: щенок успел вымахать и превратился в шестидесятикилограммового зверя ростом с теленка. Когда Джеки оставался в доме с псом наедине, тот скалил зубы и издавал жуткий звук, словно проглотил бензопилу. Если же в доме кроме них был кто-то еще, Руди лежал, опустив голову на лапы, но шерсть у него на загривке стояла дыбом и он ни на миг не сводил с Джеки глаз.

Порой посреди ночи Джеки просыпался от стука в окно.

— Там никого нет, дружище, — шепотом убеждал он себя, но, взглянув за стекло, видел в темноте пса, который стоял и прислушивался к чему-то, склонив голову набок.

Джеки поклялся себе, что станет еще лучше. Когда кто-то сдавал в мастерскую машину, он отвозил клиента на работу, а вечером приезжал за ним. Возвращая машину из починки, он заботился о том, чтобы все пепельницы были вытряхнуты, а лобовое и заднее стекла вымыты. В самую первую неделю мая, когда почки на ветвях кленов казались то желтыми, то зелеными, смотря под каким углом падал свет, Джеки отнес свою черную кожанку в подвал и отправился в магазин за синим костюмом, в точности таким же, в какой на Пасху облачался Святой. Из магазина он зашел к парикмахеру, и отец, увидев его коротко подстриженным, одобрительно и удивленно кивнул. Они почти не разговаривали, работая бок о бок на заправке, но им и не нужны были разговоры. Каждое утро Джеки заваривал в алюминиевом кофейнике кофе, а каждый вечер, перед закрытием, подметал гараж и офис. Дни текли размеренным, не требующим обсуждения порядком, который нарушался лишь по субботам, когда на бензоколонке появлялся Эйс. Большую часть времени младший качал бензин и периодически заглядывал в офис, чтобы разменять крупную купюру, однако всякий раз, когда он показывался в гараже, Джеки не мог работать. Он чувствовал на себе взгляд брата, в голову ему начинали лезть мысли о призраках и дурной крови, у него все валилось из рук, он портил работу и принимался вполголоса чертыхаться, что в последнее время было совершенно ему не свойственно.

В один субботний майский день, когда цвела глициния, а ветви сирени на заднем дворе были усыпаны тугими нежно-лиловыми бутонами, Джеки понял, что больше не может. Взгляд Эйса жег ему спину, и он, оторвавшись от карбюратора, который перебирал, рявкнул:

— А ну хватит!

Эйс продолжал сверлить его взглядом, Джеки поднялся, схватил брата за грудки и прижал его к стене.

— Прекрати на меня пялиться! — заорал он.

Тот продолжал смотреть на Джеки в упор, и на лице у него играла удовлетворенная ухмылка, как будто старший брат только что оправдал его мнение. Эйс не пытался дать отпор, но его пес, лежавший в тени бензоколонки, немедленно бросился хозяину на выручку и, остановившись перед Джеки, зашелся неистовым лаем.

— Пшел вон, — процедил Джеки, но Руди принялся кружить возле братьев, с каждым кругом подступая все ближе.

Джеки отпустил Эйса и попятился, но пес продолжал кружить, пытаясь ухватить противника за штанину зубами.

— Эй! — в панике вскрикнул тот.

Эйс невозмутимо наблюдал за братом.

— Убери своего придурочного пса! — рявкнул Джеки.

— Руди, — позвал подросток.

Пес прекратил лаять и подошел к хозяину, не прекращая рычать и не сводя глаз со своего врага. Едва тот попытался сделать шаг, как пес снова двинулся вперед, залившись лаем, и Джеки закричал:

— Да чтоб тебя!

Эйс посмотрел на него, взял Руди за ошейник.

— Я же сказал тебе, я изменился! — крикнул Джеки, — Но ты не желаешь дать мне ни единого шанса!

На пороге гаража показался Святой.

— Довольно с меня твоих выходок, — произнес он.

Братья, как по команде, обернулись, не зная, кому адресована эта реплика, каждый надеялся, что брату, не ему.

— Ты, — сказал Святой, обращаясь к Эйсу, — Уведи отсюда пса и не приводи больше.

— Батя, — севшим голосом произнес Эйс, у него было такое ощущение, будто ему ударили под дых.

— Мы не можем держать в доме злобного пса, — приговорил Святой, — Это опасно.

— В нашем доме есть кое-кто поопасней.

— Хватит, — оборвал его Святой.

— Батя, — повторил Эйс, уже умоляющим тоном, — На чьей ты стороне?

— Ни на чьей, — отрезал Святой, но смотрел он на Джеки, и, быть может, потому, что его отец и брат стриглись у одного и того же парикмахера и носили одинаковые спецовки, по спине у Эйса пробежал холодок.

Он вывел Руди на улицу и привязал к воздушному насосу, потом вернулся в офис, где отец просматривал бумаги. Когда Эйс вошел, Святой даже не оторвался от своего занятия.

— Наверное, не надо мне здесь работать, — сказал Эйс.

Теперь они были вдвоем, и Эйсу хватило бы малейшего знака — самой легкой улыбки, кивка, да чего угодно, — чтобы понять, на чьей отец стороне.