Седьмое небо

— Она мне не звонила. Я ее выследил.

— Но она могла бы позвонить мне, — уже сквозь слезы произнесла Эллен. — Мы ведь дружили.

Джо посмотрел на плачущую жену, потом присел рядом с ней на край кровати.

— Я даже не подозревала, что у них непорядок, — всхлипнула Эллен и вскинула на мужа глаза. — А теперь, — сказала она ему, — я это знаю точно.

8 ХОРОШИЕ МАЛЬЧИКИ

В конце марта Фил Шапиро погрузил свои вещи в «кадиллак» и уехал на Манхэттен, к счастью, у него хотя бы хватило совести сделать это глубоко за полночь, чтобы не видел никто из соседей. Он нашел себе новую работу в «Бест и компани» и снял квартиру неподалеку от Лексингтон-стрит, все, что было ему дорого в жизни, уместилось в двенадцать картонных коробок. Детям сказали, что родители хотят попробовать пожить отдельно, но всем было совершенно ясно, что это конец, потому что Глория Шапиро немедленно принялась готовить как одержимая. Она пекла шоколадно-ореховые пирожные с коньяком, делала цыпленка в апельсиновом соусе и даже отправилась к Норе Силк и купила у нее полный набор пластиковых судков. Свою стряпню Глория раскладывала по судкам и запихивала в морозилку, пока не забила ее до отказа. Детям она недвусмысленно объяснила, чтобы не вздумали ни с кем обсуждать разлад в семье, на вопросы им надлежало отвечать, будто отец уехал в командировку, что в некотором смысле было правдой, а мать, которая так и не научилась водить машину, ходит в супермаркет и обратно с тележкой не потому, что теперь ее некому туда возить, а потому, что ей нужно больше двигаться.

Рикки Шапиро частенько плакала в туалете для девочек на втором этаже школы, но у нее вообще в последнее время настроение менялось по двадцать раз на дню. Она только что начала встречаться с Дагом Линкхозером, капитаном футбольной команды, который ездил на новеньком белом «корвейре» с кроваво-красным салоном, полученном в подарок от отца. Хотя Дат был от нее без ума и она отвечала ему взаимностью, ее не покидало чувство, будто мир вокруг разваливается на куски. Какая муха укусила ее родителей? Единственной разведенной женщиной, которую Рикки знала, была Нора Силк, и Нора определенно заслуживала своей судьбы. Сейчас у той явно появился мужчина, роясь в Нориной шкатулке, Рикки замечала в пепельнице на ночной тумбочке окурки сигарет не той марки, которую курила хозяйка дома, выставленные на всеобщее обозрение. Как-то раз она взяла с кровати подушку и уловила идущий от наволочки запах пота и табака — и с отвращением швырнула подушку на пол. Ей даже с детьми сидеть стало невмоготу. Иногда в субботу с утра она звонила Норе и врала, что заболела и не придет, и Норе приходилось звонить Арманду и тоже говорить, что она больна. Рикки перестала прислушиваться к Нориным советам и снова начала накручивать волосы на крупные бигуди, к тому же, как выяснилось, Даг Линкхозер считал, что в розовом она неотразима.

Она ломала голову, пытаясь понять, в какой момент между ее родителями пробежала черная кошка, но так ни до чего и не додумалась, они ведь даже не ссорились. Подвергнуть дочь такому унижению и вынудить хранить такой ужасный секрет от всех окружающих, даже от своей лучшей подруги Джоан Кампо, было совсем не в их духе. От Дэнни толку не было: он наотрез отказывался говорить о родителях, и от всего этого Рикки в буквальном смысле слова тошнило. Мать помешалась на готовке и без конца что-то жарила и парила, одуряющий запах стряпни ударял в нос, едва стоило переступить порог. По воскресеньям Рикки с Дагом не встречались, потому что приезжал из города Фил, он отвозил их с Дэнни в ресторан на той стороне шоссе, они заказывали бифштекс с жареной картошкой и луком, но ничего не ели. Рикки приходилось поддерживать разговор, потому что Дэнни все время молчал. А потом, когда отец отвозил их домой, Глория подвергала обоих допросу. Девушка даже начала записывать все, что они заказывали в ресторане и во что был одет отец, чтобы отвечать на вопросы матери. В пятницу и субботу, одеваясь по вечерам на свидание с Дагом, Рикки слышала, как мать на заднем дворе прореживает пахизандру. От этого звука кровь стыла в жилах, казалось, на участке орудует дикий зверь, но Глория упорно продолжала выдирать цепкие побеги, пока во дворике не вырастала целая куча.

— Господи, какая же ты красавица, — шептал Дат Линкхозер, целуя Рикки, когда они сидели в его «корвейре» за Полицейским лугом, а ей хотелось разбить ему голову.

Нет, она любила его, она была от него без ума, да и кто на ее месте не был бы? Встречаться с ним мечтали все девушки, просто иногда, целуя Дата, она вдруг ловила себя на том, что представляет на его месте Эйса, тогда она отстранялась и чувствовала, как лицо заливает краска.