Седьмое небо

…В один день, – семнадцатого августа, – примерно в одно и то же время, родились в «Снегирёвке» два простых советских ребёнка – Огнев Константин Сергеевич и Холодова Анастасия Ивановна. Конечно, в этот день родились тысячи советских детей, но из них всех только Костя и Настя должны будут жить в одном доме, в одном подъезде, на одном этаже старого дома царских времён на Фонтанке на протяжении многих лет. (Отвлекаясь несколько, надо заметить, что дом этот вообще был весьма интересным, ходили даже слухи, что когда-то в этом доме живал правнучек Павла Первого со своей ненаглядной супругой, которую, однако, совсем не отличала белоснежность кости и кожи, ровно, как и небесный оттенок крови.) Родители Константина и Анастасии были знакомы, как знакомы все соседи в нашей огромной стране, то есть: «Здравствуйте!» – «Здравствуйте!» – «Не слышали, что там с Галиной Анисимовной из тридцать шестой?» – «Инсульт у сердешной.» – «Ах, Господи! А вы не знаете, говорят, крышу будут ремонтировать?» – «Да, в конце месяца реставрация.» – «А вы что же, в Москву уезжаете?» – «Да, Ваню переводят.» – «А! Ну всего!» – «До свидания-до свидания!» и так далее. Друзьями их родители стать никак не могли, потому как были разного социального классу, – не смотря на всеобщие потуги к коммунизму, впрочем, время которого уже было на исходе, так и не начавшись, – а потому и Костя с Настей едва ли смогли бы найти общий язык (хотя, дом № 46 рассказывал как раз об обратном на ярком примере Георга Георгиевича и Натальи Фёдоровны, которые сумели сломать всем известные предубеждения и высокомерные устои, тем более в их нелёгкое время, когда происхождение вроде бы ценилось более золота!), но этому была и ещё более весомая причина, а заключалась она в том, что, не смотря на то, что родились они вроде как в один день, в одно время и даже в одном и том же роддоме и прописку бы их определили в соседние квартиры, Анастасия Ивановна была на несколько лет старше Константина, а потому к рождению Кости имела возможность переехать с родителями в Белокаменную, так как отцу её партия доверила более высокий пост, нежели он занимал доселе. Вот. Парадоксально, конечно, но, в конце концов, разве это так важно!

Неважно.

Вот поэтому и начало этой истории можно отсчитывать с любой точки, а можно и вовсе не отсчитывать или же даже – не поздно ещё захлопнуть эту книгу и уйти спать или заниматься какими-нибудь полезными делами, потому как, возможно, история эта и вовсе никогда не случалась…

…возможно, ей ещё только предстоит случиться.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

…ПОСЛЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Старичок

«Я знаю пароль, я вижу ориентир!

Я верю только в это, – Любовь спасёт Мир!»

Вера Брежнева

Весна всё никак не хотела приходить в город. Порадовав горожан, уставших от снега, холода, гололёда и ветров тёплым солнцем в середине марта, уже принявшись растапливать метровые, задубелые сугробы, – словно бы вот ещё чуть-чуть, последний рывок, и всё – долгожданное лето, – как она снова сдала позиции зиме, которая остервенело вцепилась своими зубищами красной девице в косы и занесла всё по новой, по новой укутав Петербург мокрым белым покрывалом, и снова люди подоставали, убранные уже было тёплые куртки, шапки и шарфы, и, понурив усталые взгляды, привычно зашлёпали по грязно-серой слякоти, и, ожидая на сквозняке первый утренний трамвай, всё мечтали о тёплых объятиях Египта, куда в последнее время строго-настрого запретили целиться из-за истерики египтян, вызванной какими-то семейно-общественными распрями (хотя даже эти семейные неурядицы не мешали этому радушному народу приглашать наш задубевший народ к себе в гости вопреки всем запретам Царей). Люди ждали весну. Терпели. И это, вкушённое с молоком матери и сыростью подъездов терпение, заглушало в горожанах ту тревогу, которая непременно возникла бы в нормальных людях при подобном обстоятельстве: что за дела?! где весна?! это же Еврокатаклизм, из-за которого из всего ЕвроСоюза утекают миллионы евро налогоплательщиков!! неужели никому нет до этого дела?! «Не стонать! Всё будет!» – думали горожане, упрямо хлюпая по снежной каше, и тут же призадумывались, тоскливо глядя на болезненный, мутный рассвет: – «Уж не последняя ли это весна?.. Что-то муторно и неспокойно на душе!..» – крестились в душе и шли дальше, уворачиваясь от мокрого снега.

«Будет… Всё будет!»

А весна, между тем, всё не случалась.

И нахохлившиеся голуби делили тёплые места на крышках канализационных люков рядом с бродячими псами и кошками, не желая крутить головой и смотреть по сторонам. Не слышно было птиц, и только ветер заунывно выл в проходных дворах и подворотнях.