Седьмое небо

— Сию минуту, Михаил Владимирович. — Зураб нашел наконец нужную бумагу и решился: — Товарищи, я не буду говорить о том позорном факте, который произошел в нашем цехе и который мы уже осудили. Сегодня речь пойдет о другом: не все смены у нас работают одинаково. К сожалению, не каждый сталевар с любовью относится к труду. Мне кажется, та система, по которой мы сейчас работаем, устарела. Сегодня мы собрали вас, чтобы обсудить наши дела и подумать, как лучше организовать работу. Пусть каждый выскажет свое мнение и внесет предложения. Мы все взвесим и поступим так, как это будет лучше для общего дела. А теперь разрешите дать слово начальнику мартеновского цеха, товарищу Элизбару Хундадзе.

Зураб подождал, пока Элизбар встанет с места, потом рукою поискал сзади стул и медленно сел, украдкой взглянув на начальство. Но лица руководителей были невозмутимы.

Элизбар не умел говорить красиво и всегда был краток и деловит. Однако сегодня и он разволновался: «Что это я затеял, вдруг опозорюсь перед всем белым светом? Не лучше ли было сидеть тихо?» — думал он и никак не мог начать свое выступление.

— В нашем цехе дело обстоит не совсем хорошо! — наконец-то вымолвил он и взглянул на сталеваров. Потом обратился к директору завода: — Смена Левана Хидашели — гордость всего завода, — сказал и тут же рассердился на себя. Уж не выглядит ли зто так, будто он старается угодить начальнику смены? Очень уж он цацкается с этим молодым человеком. Он подумал и добавил: — Перевыполняет план также смена Нодара Эргадзе! — Элизбар выпрямился, как будто тяжелый груз сбросил с плеч. И заговорил свободно: — К сожалению, о других ничего утешительного сказать не могу. Правда, Анзор Челидзе выполнил план, но не уложился в себестоимость. А смена Гайоза Трапаидзе не выполнила плана ни по валу, ни по себестоимости. Причина, дорогие мои, кроется в одном: ни одна смена не думает о последующей. Каждого беспокоит только одно — самому выполнить план.

Нельзя так дальше работать. Пора, товарищи, переходить на общий план, тогда сталевар не будет думать только о себе. Он постарается оставить следующей смене хорошо заправленную печь.

Эту мысль год назад подсказал мне Зураб Элиава.

Тогда я не согласился с секретарем бюро. Много у нас было неопытных сталеваров. А теперь если мы не перейдем на общий план, то со старыми методами далеко не уедем. А это дело, проверенное на многих заводах страны, дает положительные результаты.

Я прошу всех выступить. Если вам нравится мое предложение, скажите об этом; если не нравится, тоже скажите. Имейте в виду только одно: мы не очень-то будем считаться с мнением товарищей, которые руководствуются личными соображениями…

Хундадзе закончил свое выступление, но, перед тем как сесть, почему-то взглянул на Левана.

«Беремся за такое большое дело, а он так куце и сухо выступил», — подумал Зураб с досадой.

Иорам Рухадзе молчал. Трудно было угадать, понравилось ему предложение Элизбара или нет. У директора была привычка выслушивать всех и только в конце высказывать свое мнение.

— Продолжай собрание! Чего ты ждешь? — сказал он Элиаве.

— Кто еще хочет высказаться? — встал Зураб.

Все молчали. Смотрели друг на друга.

— Никто не хочет?! Неужели вам нечего сказать по этому поводу?

— Вы, как видно, все обдумали и обо всем договорились, о чем же нам говорить? — крикнул с места Эргадзе.

— Ничего мы еще не решили. Высказали вам некоторые свои предложения, а ты выскажи свои. Может быть, твои лучше! Выходи, говори отсюда!

— А почему бы и нет! — Нодар встал и подошел к столу. Кому-то подмигнул и улыбнулся. — Я скажу коротко. Переход на общий план нам никакой пользы не принесет. Больше того, боюсь, как бы план у нас вообще не сорвался. И вот почему: например, моя смена перевыполнила месячный план, а последующая смена плохо работала, не смогла выполнить. Так? А заработки распределим поровну? И что же получится? Отстающие будь здрав обрадуются. А передовым сталеварам обидно станет, и они в дальнейшем будут работать с прохладцей. Смена Левана Хидашели выполнила план на сто тридцать процентов, и мы знаем, чего это им стоило. Смена же Гайоза Трапаидзе — на девяносто процентов, халтурили, баклуши били. А премии, что, и те и другие получат? Нет, дорогие мои! Так дело не пойдет. Сами подумайте, разве это справедливо?

— А почему же на других заводах не происходит ничего подобного? — прервал его Зураб.

— Что делается на других заводах, я не знаю, и это не мое дело. Может быть, там каждая смена передовая? Здесь мы все друзья и товарищи, все свои. Я думаю, не обидятся на меня Анзор Челидзе и Гайоз Трапаидзе, их сталевары и мастера. Пусть покажут, что и они умеют план выполнять, а потом мы сядем и поговорим об общем плане с удовольствием.

Нодар Эргадзе закончил под дружные аплодисменты.

— Правильно, правильно! — раздались голоса.

— Кто еще хочет говорить? — спросил огорченный Зураб и посмотрел на начальника мартеновского цеха. Видно было, что и его расстроило выступление Эргадзе.