Седьмая жизнь королевы, или Брак заключённый в Аду

– Антон, наследник Перуна, тоже из славянского пантеона, сюда отец запихнул, сказал пора учиться жить самостоятельно, – улыбнулся парень, солгав остальным, о том, как оказался в интернате для трудных подростков. – Буду рад с вами поработать. Всегда хотел посмотреть на мир с другой стороны. Это просто шикарная возможность.

– А помереть, не боишься? – вскинул бровь Питер. – Тут я так понял, шансы на это выше, чем во всём Лимбо вместе взятом.

– Да ладно вам, не так страшен чёрт, как его малюют, – засмеялся рыжий. – Сами же сказали, что мы тут сильнейшие, если не будем трогать друг друга, то и проблем не возникнет. Мы же все адекватные личности и прекрасно понимаем, что жизнь она одна. Потому не думается мне, что среди нас есть отпетые мерзавцы.

– Ну, а ты кем будешь? – перевела я взгляд на последнего члена этой странной и непонятной компании. – Прости, но не узнаю в гриме.

– Ничего страшного, меня часто не узнают, – потряс головой очкарик. – Герес, я двадцать девятый наследник Аида.

– Ничего себе, – присвистнули парни. – твой пантеон один из сильнейших, а пропаганда такая, что там и двадцать девятому в очереди есть чем заняться. Это не наши ограниченные верования. Вы же на весь мир гремите.

– Во-во, за что это тебя к нам сослали? – удивлённо вскинула я бровь. – Честно, я хотя бы судом сюда назначена на исправление поведения. Устроила извержение вулкана на Курилах из-за того, что от меня бывший ушёл. Теперь вот расплачиваюсь собственной головой. А ты что учудил, коли с нами сидишь? И да, прости, но ты не похож на отмороженного урода. Скорее на типичного ботаника с первых рядом Гарварда.

– Я просто попросил отца дать мне свободу, – тряхнул тот головой, и я заметила пучок у него на затылке. – Как вы и сказали, «Аид» давно стал брендом, а не божеством. Потому я не хочу ничем подобным заниматься. Моя мечта открыть сеть ветеринарных клиник, начать бизнес и помогать животным. Я в мать пошёл больше, чем в родню отца. Из-за этого меня и отправили сюда. Матушка сказала, что захочу выжить – научусь убивать. Тогда-то и выкину из головы весь этот бред про спасение животных и благотворительность.

– М-да, я думал мне с родственниками не повезло, но бывает хуже, реже, но капец, – Питер тяжело вздохнул и опёрся задницей о край парты. – Короче, у всех свои тараканы, чтобы жить в этом стрёмном местечке. Жаль, сторисы не попилить. Я, конечно, сказал подписчикам, что меня сослали в интернат, но вряд ли они могли подумать, что это будет у чёрта на куличиках, в мёртвом лесу, где всё замерло на стыке девятнадцатого и двадцатого веков.

– Это ещё не самое страшное, – вздохнула я с надрывом. – Матушка говорила, что учат тут скорее для галочки, нежили дают какие-то реальные знания. И самое обидное, что мы проходим через все эти мучения лишь для того, чтобы в конечном счёте погибнуть или убивать. Не так я себе представляла поездку в закрытую школу-интернат. Вот скажите, я такая дура или ситуация действительно выходит из-под контроля?

– Тут на самом деле такие ужасные условия для проживания? – поправив очки на носу, спросил блондин. – Убийство за завтраком было эпичным, но для богов, отвечающих за смерть, это место не такое уж и страшное. Может я и противник собственной семьи, но как-то слабо мне верится, что у остальных они лучше моей. Сюда за красивые глазки никто не попадал. К тому же не стоит строить дружелюбных гримас. Мы тут все враги. Да, пока мы сильнейшая четвёрка и можем за счёт этого выживать в схватке с другими. Но под конец, нам всё равно придётся грызть друг другу шеи, ибо выйти может лишь один.

– Никто не говорил, что выйти может лишь один, – покачала я головой. – Это изощрённое искажение фактов. Отсюда могут выпускать хоть сотни. Просто те, кто заперт тут по решению суда, обязан исполнить предписание. Условие, при котором его помилуют и скажут идти на все четыре стороны. Если же вас родители сюда запихнули сами, на вас это вообще не распространяется. Моя мать провела тут пять лет, вообще не покидая пределов мёртвого леса, даже на каникулах. Её красота стала её проклятием, за которое она расплачивалась добровольным заключением в «Тереме». И не жаловалась, и не умерла, и остальные прекрасно завершили учёбу. Потому сказанное вами лишь чушь и бред, придуманный воспалённым мозгом богатых детишек, вроде нас.

– Знаешь, сейчас это прозвучало больше, как попытка пустить нас по ложному пути, а затем прикончить под шумок, – хмыкнул блондин, поправляя сползающие очки. – Не, я понимаю, что тебе, так же, как и мне самому, мёртвый лес не доставляет проблем, но для других это может быть огромной проблемой. Потому не давай советов, которые народ не сможет оценить.

– Я не пыталась скомпрометировать ситуацию или как-то перевернуть её в свою пользу, – покачала головой. – Просто не хочу принимать участия во всей этой ерунде. Хотите ломать друг другу жизни, милости прошу. Я останусь в стороне. У меня совершенно иной наказ.

– И что же тебе велел суд? – внимательно посмотрел на меня Антон.