Седьмая жертва

Он закрыл крышку портативного компьютера и отодвинул его в сторону. Оставалось меньше часа до того времени, когда ученики начнут приходить на урок по гончарной лепке, а ему еще нужно расслабиться, выпустить пар и прогнать от себя воспоминания о детстве. Он достал из холодильника недоеденный бутерброд и включил телевизор. Но он понимал, что полностью отделаться от непрошеных воспоминаний не удастся. В конце концов, он стал героем дня. В буквальном смысле. История о жестоком убийце по прозвищу Окулист стала непременным атрибутом каждого выпуска новостей, пусть даже только для того, чтобы поговорить об общественной безопасности. Но комментаторы упоминали его всегда и неизбежно.

Тем не менее полиции каким-то непонятным образом удавалось пока держать в тайне убийство Линвуд. Наверное, они решили, что люди ударятся в панику, если узнают, что Окулист добрался до самого сенатора штата. Если уж он смог прикончить сенатора, то ни одна сука шлюха не сможет спать спокойно.

– Вы слышите меня? Никто из вас не может чувствовать себя в безопасности!

Он прикончил остатки бутерброда и уселся перед телевизором, комкая в руках кусок сырой глины. Сминая ее, он успокаивался, сбрасывал пар, а заодно укреплял мышцы рук и предплечья.

На экран выплыла заставка шестичасовых новостей в сопровождении музыкального крещендо и чередовании анкеров, слоганов и фотографий популярных ведущих и комментаторов. Какой спектакль! Как будто нельзя просто сообщить новости, а все остальные прибамбасы никому не нужны.

– Добрый вечер, – произнес ведущий.

Да, вечер и в самом деле оказался добрым, спасибо.

Он испытывал чувство полного удовлетворения, какое всегда наступает после вкусного, сытного и мастерски приготовленного ужина.

– …убийство сенатора Элеоноры Линвуд повергло законодателей в шок и вызвало взрыв возмущения у граждан нашего общества невзирая на их партийную принадлежность. Со словами поддержки и соболезнования уже выступили ведущие представители сената. Сообщается, что супруг погибшей, Ричард Линвуд, наследник транснациональной империи «Линвуд Шиппинг», в срочном порядке прервал деловую поездку и возвращается домой. Полиция не разглашает детали преступления, ограничиваясь заявлениями что ведется следствие, которое рассматривает разные версии произошедшего. Подробности о личной жизни и карьере сенатора Линвуд мы ожидаем услышать от Стива Шнайдермана, нашего специального корреспондента. Итак, прямое включение…

Он выключил телевизор, подошел к морозильной камере и достал оттуда контейнер, в котором находилась рука любимого сенатора. Выложив отрубленную конечность на стол, он принялся рассматривать ее с величайшим вниманием и под разными углами.

– Ты была непослушной и самовлюбленной сукой, сенатор. Интересно,проголосовал ли бы кто-нибудь за тебя, знай он о том, что ты собой представляла на самом деле? Разумеется, нет. Разумеется, нет. Разумеется, нет.

Что ж, он надеялся, что она получила незабываемое удовольствие от их встречи. Он, во всяком случае, остался доволен ею, И снова ощущал себя свободным. Свободным… свободным делать то, что хотел, потому что теперь она не могла помешать ему.

Почтисвободным. Потому что оставалось еще несколько мелких проблем, которыеему предстояло уладить. Подчистить, так сказать, хвосты. Но это может подождать, у него еще есть время. Если он и был в чем-либо уверен, так это в том, что теперь само время выступало на его стороне.

…сорок третья

Всю вторую половину дня Карен провела в клинике, держа Джонатана за руку, гладя его по голове и разговаривая с ним. Просто так, на всякий случай. Она добрую сотню раз сказала сыну, что любит его. Или, может быть, даже больше, чем сто. Какая разница? Он все равно был в коме. Правда, если раньше Джонатан только и мог, что открывать и закрывать глаза, то теперь он еще и водил ими из стороны в сторону, следя за движущимися предметами. Шло время, и Карен становилось все труднее и труднее радоваться «незначительным улучшениям» в его состоянии.

Но врач не уставал подбадривать ее.

– Он делает маленькие шаги, но все равно движется вперед.

Какими бы маленькими они вам ни казались, это все равно шаги к выздоровлению. Мы должны ждать и надеяться.

Карен в отчаянии покачала головой. То же самое ей говорили Гиффорд и Робби. Может быть, пора начать прислушиваться к их словам?

Вернувшись домой, она засела за материалы по делу Окулиста и разложила бумаги на полу в кабинете. Психологический портрет и вспомогательная информация о личности преступника составляли одну стопку документов, фотографии с места преступления образовывали другую, а вокруг расположились отчеты ЗООП по каждой жертве вкупе с результатами виктимологического анализа. Протоколы допросов членов семьи, коллег по работе и знакомых лежали отдельно. Пол между ними усеивали отчеты судебно-медицинского эксперта, техников-криминалистов и данные из лаборатории.