Седьмая жертва

Похороны – это прощание с близким, это возможность в последний раз увидеть лицо и прикоснуться к руке, и никакого значения погода в этом тяжком деле не имеет. Бедный Юрка, как это все некстати. И денег нет, и дожди идут проливные. «Да что это со мной! – Настя сердито тряхнула головой, стараясь отогнать мысли, которые ей самой казались неприличными и постыдными. – Разве смерть может быть кстати? »

– Так я не понял, денег-то дашь? – прервал ее размышления Коротков. – Или мне в другом месте поспрашивать?

– Дам, не беспокойся.

– Богатенькая? – насмешливо спросил он.

– Не богаче тебя. Но деньги найду.

Коротков метнул на нее косой взгляд.

– А где же гонорары твоего профессора? Неужто пропивает?

– А это ты у нашего правительства спроси. Все гонорары ухнули в неизвестном направлении, а нам с них еще налоги платить. Так что через несколько месяцев я по миру пойду и буду стоять на паперти с протянутой рукой. Но пока этого не случилось, я еще могу оказать тебе небольшое финансовое вспомоществование.

Машина остановилась возле ее дома, но Настя не спешила выходить. Ей казалось, что еще не сказано самое главное, хотя, видит бог, она и сама не знала, что именно.

– Юра, – осторожно произнесла она и запнулась.

– Да?

– Юра… Ты веришь в то, что это Горшков?

– А ты нет? – ответил он вопросом на вопрос.

– Наверное, это стыдно, но я очень хочу верить, что это действительно Горшков. Я хочу верить, что послание было адресовано не мне. И знаешь, чем больше я этого хочу, тем больше мне кажется, что это не он.

Коротков развернулся на сиденье и удивленно уставился на Настю.

– Почему ты думаешь, что это не он?

– Не знаю, Юрик. Мне так кажется. Его в розыск объявили?

– Ну ты даешь, мать! Да я же при тебе следователю звонил. Неужели не помнишь? Мы с ним договорились, что он поручение нам пришлет. Я и текст ориентировки уже составил. Как только бумага от следователя до нас дойдет, так я ее сразу запускаю.

Да, действительно, Коротков звонил следователю, Настя это отчетливо помнила. Надо же, в такую мокрую погоду даже мозги превращаются в жидкость, бессмысленно и бесполезно циркулирующую по черепной коробке.

– Хоть бы его нашли побыстрее, – почти простонала она.

– Зачем? – насмешливо поддел ее Коротков. – Ты же уверена, что это не он.

– Я не уверена. Я сказала, что мне кажется.

– Ну, мне-то ты голову не дури. Когда тебе кажется, ты вообще молчишь. А если говоришь, что кажется, значит, уверена. Тебе напомнить, что я твой начальник? Или сама сообразишь, что с начальством надо делиться своими соображениями?

– Ох, Юра, я уже ничего не соображаю. Давай до завтра отложим, ладно? Я еще поварю в голове до утра, а завтра обсудим.

– Ну как знаешь, – вздохнул он. – Счастливо тебе.

В подъезде было темно, единственная лампочка, на свет которой можно было рассчитывать, горела только на третьем этаже, да и то тускло. Настя нажала кнопку, и из лифтовой шахты донесся гул, смешанный со скрипом и периодическим звяканьем. Дом был старый, да и лифт не моложе. «Вот сейчас откроется дверь подъезда, и он войдет, – как-то отстранение подумала она. – И ткнет меня ножом. Или застрелит, как несчастную Старостенко. Юра, наверное, уже уехал. Он тоже уверен, что Шутник – это Горшков, и нужна ему именно Таня, а вовсе не я. Никто мне не поможет». От этой мысли ее зазнобило, даже голова слегка закружилась.

Но дверь не открылась, и никто в подъезд не вошел. Настя благополучно добралась до своей квартиры, торопливо закрыла за собой дверь, привалилась к ней спиной. Ну вот, она уже дома. Сегодня еще ничего не случилось. Почему-то в квартире темно и тихо. Неужели Лешка уже спит? Или его вообще нет? Она не успела удивиться, потому что вспомнила, что мужа действительно не должно быть дома. Он еще утром предупредил, что проведет два дня в Жуковском, у родителей. Какие-то срочные дела в институте, где он заведовал лабораторией.

Она едва успела расшнуровать ботинки, как зазвонил телефон. С трудом протиснувшись между штабелями со стройматериалами и едва не развалив их, Настя схватила трубку.

– Настя? Извини, что поздно. Это Зарубин.

– Да, Сережа, слушаю тебя.

– Похоже, он снова…

Сердце ее на мгновение замерло, потом быстро заколотилось.

– Кто?

– Дядька лет около шестидесяти, во всем новом. Документов, правда, при нем нет. И рядом с трупом рыбка с куколкой.

– А ты… как узнал?

– Так на моей территории труп. В районе трех вокзалов.

Ты приезжай завтра с утречка. Приедешь?

– Приеду.

Ну вот. Столько разговоров было о том, чтобы остановить его, не допустить новых убийств, а толку-то… Плевал этот убийца на все их умопостроения, разговоры, предположения, попытки его остановить. Он делает свое дело в соответствии с придуманным им и только ему известным планом. Знать бы только, сколько еще смертей в этом плане намечено.

Отдельное поручение Начальнику 2-го отдела УУР ГУВД г. Москвы полковнику милиции Гордееву В. А.