Седьмая жертва

Еще в самом начале карьеры агента Карен прочитала все статьи и монографии, написанные самыми первыми психологами-криминалистами ФБР – Хейзелвудом, Ресслером, Дугласом и Андервудом. Психологи-криминалисты, проникая в разум преступника, испытывали наслаждение, близкое к сексуальному оргазму. Их умение разобраться в природе вещей и указать на характерные особенности личности преступника казалось ей почти сверхъестественным. Какой кайф, думала она, составив краткую характеристику на НЕПО, или неизвестного подозреваемого, как его именовали в руководствах и справочниках Бюро, узнать, что твои выводы не только помогли задержать убийцу, но и оказались совершенно точными!

Но, как обычно и бывает, на практике все оказалось далеко не так легко и просто, как в сладких мечтах. Романтические устремления поймать серийного убийцу давным-давно растаяли как дым. Карен проводила все свое время в окопах, где кишмя кишели психопаты-преступники, и заглядывала в закоулки чужого разума, носители которого заслуживали газовой камеры. А еще лучше, если бы их живьем резали на куски и поджаривали на медленном огне, как они поступали со своими жертвами.

Карен опустилась в кресло в углу спальни и попыталась абстрагироваться, вбирая в себя место преступления целиком. Кровь на стенах, гротескно изуродованное тело жертвы. Сунув руку в карман, она извлекла оттуда тюбик ментолатума[6] и аккуратно нанесла тонкий слой геля на верхнюю губу, чтобы отбить металлический привкус крови и резкую вонь экскрементов.

Откинувшись на спинку кресла, она попыталась настроиться на мыслительную волну убийцы. Хотя по миру разъезжала пара дюжин штатных психологов-криминалистов ФБР, читавших лекции сотрудникам правопорядка о том, что может и чего не может дать составление психологического портрета предполагаемого преступника, передаваемые из уст в уста знания расходились медленно. Свою лепту вносили и старые дешевые фильмы, в которых агент ФБР умел «смотреть на мир глазами преступника», изрядно мешавшие преподавательской деятельности специалистов и ставившие под сомнение саму концепцию подобного подхода к раскрытию преступлений.

За примерами далеко ходить не надо было. Пару лет назад один коп попросил Карен положить руку на одежду жертвы в надежде, что она «увидит» лицо убийцы и опишет его. А когда она ответила, что ничего не выйдет и что психологи работают совсем по-другому, он расстроился и обиделся, как ребенок.

Вспоминая об этом, Карен вдруг поняла, что улыбается. Здесь, на месте зверского преступления, она улыбается! Улыбается глупости полицейского, своей прежней неумелости и чувству юмора, которым очень гордилась, тому, что иногда была неспособна за деревьями увидеть лес… другими словами, не видела совершенно очевидных вещей у себя под носом, не говоря уже о призрачных картинах, которые она прямо-таки обязана была «увидеть глазами убийцы». Психолог-криминалист не видит того, что видит преступник. Но символически, в переносном смысле он способен влезть в голову убийцы, способен думать так, как думает убийца, способен представить, какие чувства испытывал убийца, совершая преступление… и почему.

Впрочем, все вышесказанное вовсе не означало, что она ничего не получала, находясь в той же комнате, в которой побывал и убийца. Получала, несомненно, получала, пусть даже ей никогда не удавалось классифицировать эти ощущения, как их ни назови – интуицией, наитием, восприятием, пониманием или отождествлением себя с насильником, равно как и с тем, что он чувствовал в момент совершения преступления. Так что при любой возможности Карен старалась хотя бы несколько мгновений побыть наедине с жертвой. С этим не могло сравниться и соперничать ничто: ни цветные фотоснимки, ни видеозапись, ни письменные показания.

Карен вновь сосредоточилась на жертве. На Мелани. Она всегда считала, что лучше называть погибших людей по именам. Это помогало им не оставаться безымянными трупами и постоянно напоминало о том, что кто-то сотворил нечто ужасное с реальным, дышащим, еще совсем недавно живым человеческим существом. Иначе слишком легко можно привыкнуть к употреблению безликого термина «жертва». Иногда Карен казалось, что мозг сотрудников правопорядка намеренно прибегает к такому способу действия, включая механизм самозащиты от эмоциональной перегрузки: разум помогал абстрагироваться и сохранить дистанцию. Сохранить рассудок и остаться человеком, вменяемым человеком.

Если верно предположение Бледсоу о том, что убийца мог быть знаком со своей жертвой, преступление можно было совершить достаточно легко. Насильник мог подойти к женщине вплотную и при этом не вызвать у нее подозрений. А тот факт, что он специально мог познакомиться с ней, чтобы внушить доверие к себе, уже говорит о многом. Это означает, что убийца умен, спланировал свое преступление заблаговременно и тщательно его обдумал. Если все действительно так, как она полагает, им придется столкнуться с организованным преступником.