Седьмая жена

– Позавчера он был почти красноречив. Он описывал, как ему отвратительны мои бицепсы. И мой прямой нос. И светлые волосы. И широкие плечи. Мои зубы так и просятся, чтобы их выбили бейсбольной битой. Моим тренировочным костюмом он заставил бы меня подтирать масло в машинном отделении. То, что я никогда не ругаюсь, кажется ему пошлым лицемерием. Не пью, не курю, не колюсь – это от трусости и жалкого цепляния за жизнь Если он еще раз заметит, что Линь Чжан толкает меня бедром, он обольет меня – заметьте, не ее, а меня! – кипящим супом. Уж и не помню, когда я был объектом таких сильных чувств.

Что правда, то правда – сильные чувства с Рональдом как-то не вязались. Он всегда был где-то рядом, на подхвате, готовый помочь, улыбнуться, дать ключ от комнаты, вовремя исчезнуть. Никогда ни к кому он не лез с рассказами о том, что его волновало и занимало по-настоящему. Если он когда-нибудь, размякнув от рюмки вина, давал себе волю, его нелегко было понять без учебника анатомии в руках. «Вчера я весь день работал над quadriceps femoris… Массаж, разминка динамичная и статическая, вибрационная нагрузка… Говорят, есть древнее японское упражнение, его используют борцы дзюдо… Оно натягивает сухожилие gluteus m'edius. Мне обещали достать видеозапись. Если хотите, я дам вам знать… Кстати, мне кажется, вам следует обратить внимание на extermus abdominis… Все же мне кажется, что абсолютное обезжиривание его нежелательно… Это – погоня за эффектом, крайности позеров. Жировой слой необходим мышечному слою и как теплоизоляция, и как питательная среда. Что же касается obliquus externus…»

Нет, надо отдать Рональду должное – в такие монологи его заносило нечасто. Он уже понял и примирился с тем, что друзья неспособны разделить его главную страсть. Таинственное движение соков и сил в собственной плоти не зачаровывало их. Они были жадными дикарями. Они выжимали из собственного тела все, что могли, и замечали его только тогда, когда оно, истощенное и измученное, заставляло их делать перерыв в погоне за развлечениями. Или в трудах. Они выжигали участок, сеяли случайные семена, срывали жалкий урожай, перекочевывали дальше – в следующий день, месяц, неделю. Права Сьюзен, во всем права: племя кочевников, доисторические неандертальцы.

Рональд огорчался этим, но не пытался их просвещать. Если человек слеп к чуду – что тут можно сделать? К чуду крови, бегущей в подкожных реках – почти рядом, почти на виду, – к чуду вдохов и выдохов, к чуду гладких, скользящих друг по другу суставов, к тайне сужающегося и расширяющегося зрачка, к загадке сцепления позвонков. Ему не нужны были единоверцы, он готов был совершать свои обряды и поклоняться в одиночку. Ведь проповедничество требует противоборства, а противоборства Рональд не выносил ни в каком виде.

В студенческие годы тренеры футбольные, баскетбольные, боксерские обхаживали его, восхищенно охлопывали, как коня, заманивали к себе. Он только качал головой, отходил. Даже те состязания, в которых соперники не касались друг друга, а, скажем, неслись рядом, крутя педали велосипедов или налегая на сверкающие весла, таили что-то отталкивающее для него. Даже игры, разделявшие противников сеткой, не обладали нужной ему чистотой. Только там, где тело боролось один на один с силами природы – с тяжестью, инерцией, давлением воздуха, сопротивлением воды, – только этим схваткам он мог отдаться самозабвенно, всей душой. Он поднимал штангу, метал копье, прыгал в высоту и длину, отжимался на турнике, плавал, нырял – но всегда один. Он исчезал, заболевал, ускользал, когда дело доходило до участия в соревнованиях. В конце концов тренеры махнули на него рукой.

И женщины. Почему они оставляли его? Он был такой красивый, мужественный, надежный. Он любил брать их на руки и бежать по кромке прибоя, поднимая облако брызг. Но они уходили. Преданность, любовь, постоянство – какая ложь. Вовсе не этого они хотят от нас. Удобные статьи обвинения, тихий террор… Да если б они действительно жаждали верности и постоянства, Рональд Железная Ладонь был бы их кумиром. Бедный парень. Кажется, все, что было в его жизни, – это три года жизни с Ольгой. Бедный, бедный муж-1-2. С тех пор он так и жил один.

Антону рассказывали про их свадьбу. Жена-1 придумала такое! – превзошла себя. И они нашли священника-модерниста, который согласился участвовать. И Рональд тоже был на все согласен. Бракосочетание вплавь! Для гостей арендовали все лодки на озере. Жених и невеста – в купальных нарядах, в резиновых шапочках – плыли брассом во главе процессии. Священник ждал их на причале. «Рональд, берешь ли ты в жены эту мокрую женщину и обещаешь ли любить ее больше утренней пробежки?» – «Обещаю». – «А ты, Ольга, берешь ли в мужья этого фыркающего мужчину и обещаешь ли прощать ему незнание славянских языков?» – «Да». На заключительном поцелуе головы новобрачных ушли под воду. Кощунствующий священнослужитель сделал шаг вперед и – как был, в рясе – тоже исчез под водой. Гости неистово раскачивали лодки. Старики Козулины отказались участвовать в этом шабаше.