Седьмая свеча

Ему захотелось сотворить что-нибудь необычное, особенное, стряхнуть сонное оцепенение с этих мест. Вернувшись на крыльцо, он – неожиданно для себя – завыл! Он издавал протяжные гортанные звуки – так, по его предположению, воют волки. Он выл все громче и, осмелев, стал выводить рулады на полную силу легких, получая от своего весьма странного действа, вернее воя, необычайное удовольствие, почти блаженство. «Я свободен! Свободен делать все, что захочу!» – ликовал Глеб, продолжая находиться в этом диковинном состоянии. Неожиданно он почувствовал, что не один. Резко оборвав вой, он обернулся и оторопел – рядом стояла Маня и с любопытством смотрела на него.

«Как она могла оказаться у меня за спиной, у входной двери?! Ведь не невидимкой же она поднялась на крыльцо мимо меня, иначе я обязательно должен был ее УВИДЕТЬ!» Окончательно протрезвев, судорожно сглотнув образовавшийся комок в горле, Глеб с неожиданной хрипотцой сказал:

– Извините, Маня, я, видимо, немного перебрал. Крепкая у вас самогонка! Что-то на меня нашло. – Глеб чувствовал себя неловко из-за того, что очутился в глупом положении. «Неужели я настолько опьянел? Увидел бы меня сейчас кто-нибудь из сотрудников института! Вот разговоров было бы!»

– Вы не смущайтесь и проходите в дом. Раздетым вышли на улицу, ведь не лето сейчас, осенние ночи холодные! Не дай боже простудитесь, что я скажу Ольге? – Маня вела себя так, словно ничего необычного не увидела в его поступке. Приблизившись почти вплотную, она тихо, заговорщицки прошептала: – Это Ульяна балуется! Не хочет покидать землю.

У Глеба пробежал холодок по спине, он почувствовал, что и в самом деле замерз, и поспешно вошел в дом.

Знакомая обстановка комнаты, яркий электрический свет успокоили его. Глеб вновь вспомнил о своей глупой выходке, но, к своему удивлению, уже не чувствовал смущения, а был заинтригован словами Мани. Облегченно вздохнув, он опустился на стул возле стола с остатками ужина. Маня, войдя следом, успела в прихожей сбросить бесформенную темную куртку, придававшую ее фигуре квадратную форму и больше похожую на ватник, заменить туфли на тапочки. В плотной серой юбке и темно-зеленой кофте она выглядела по-бабски, хотя свежий цвет лица говорил о том, что она, возможно, одногодка Глеба или чуть старше него. Лицо у нее было округлое, кожа упругая, чистая, из-под черной косынки выбилась прядь светлых волос; глаза у Мани были темно-карие. Она подошла к софе, застеленной покрывалом тигровой расцветки, и устало присела, вытянув ноги.

– Не то чтобы сильно устала – ноги очень болят. Немного передохну и вам постелю.

– Я пока спать не хочу… – Глеб настроился на беседу, с интересом наблюдая за женщиной. – Вы полагаете, что со мной этот конфуз случился не из-за выпитой самогонки, а из-за вмешательства… – Глеб многозначительно поднял глаза к потолку.

– Полагаю, что так оно и есть, – без раздумий подтвердила Маня. – Ваша теща была необычным человеком, попросту говоря, сельской ведьмой!

– Ведьмой?! – Не удержавшись, Глеб улыбнулся. «Все-таки в селе сохранилось много предрассудков и пережитков прошлого, всякой чертовщины».

Его мировоззрение основывалось на строгих научных принципах. Он свято верил в эволюционную теорию Чарльза Дарвина и допускал, что ко многим белым пятнам и нестыковкам этой теории имеют отношение скорее инопланетные существа, чем некое божественное начало. Глеб видел, что СМИ зачастую активно рекламирует всевозможных ведьм, черных и белых колдунов, экстрасенсов, и был глубоко убежден в том, что они не более чем шарлатаны, лжецы, авантюристы, паразитирующие на наивной вере некоторых людей в сверхъестественное. По его мнению, все сверхъестественные события и явления нужно объяснять с позиций науки, только у ученых до этого не всегда доходят руки, так как они решают более серьезные и насущные проблемы.

– Не улыбайтесь так, Глеб, это очень серьезно! Считаете меня наивной суеверной простушкой? Я преподаватель физики и математики в здешней школе! Мне это слово больше нравится, чем «учитель». Солидное, обстоятельное. В свое время я окончила пединститут в Киеве, сюда попала по распределению на три года, а осталась на всю жизнь. Знаете, как это обычно бывает – вышла замуж, родила дочь. Я даже училась в аспирантуре, заочно, мечтала о научной деятельности, но силы воли не хватило довести задуманное до конца. Считаю себя представителем сельской интеллигенции. К суевериям отношусь как обычный здравомыслящий человек, ведь преподаю точные науки. Однако Ульяна своими колдовскими штучками порой заставляла меня сомневаться в незыблемости некоторых законов физики. Мы с ней сдружились, несмотря на большую разницу в возрасте. Возможно, нас объединило то, что она здесь пришлая, как и я. Для местных мы всегда остаемся чужаками, сколько бы тут ни прожили.

– Если можно, расскажите о теще, – попросил Глеб, ему это действительно было интересно. – Скажем так, я замечал за ней некоторые странности, но не придавал этому особого значения.