Седьмая свеча

В ярости он начал срывать простыни, оголяя деревянные стены, разбрасывал и крушил все колдовские принадлежности, сорвал золотую звезду с потолка и порвал ее в клочья. Опрокинул тумбочку, и глиняные чаши, упав, разбились. Ему этого показалось мало, и он начал толочь их ногами на мелкие кусочки. Без особого успеха потоптался по бронзовым подсвечникам, металлическим мисочкам, а они словно насмехались над его жалкими потугами и кичились собственной неуязвимостью. Только тут он заметил выпавший из-за тумбочки пакет, обернутый золотой фольгой. Нетерпеливо размотал и увидел множество фотографий — мужчин, женщин, детей. Единственное, что их роднило, — это маленькие аккуратные дырочки, но на каждой фотографии в определенном месте. С удивлением и ужасом нашел свою, Степана, Васи, соседа, живущего напротив, и даже покойного отца. Только у отца, как и у Оли, были дырочки на месте глаз и сердца, а у него, Степана и Васи лишь по одной дырочке в области сердца.

— Я тебе сделаю! — буркнул Глеб, щелкнул зажигалкой и поджег простыни.

Пламя вначале лениво, а потом все яростнее стало пожирать все вокруг. Помещение наполнилось удушливым дымом. Откинув от себя горящую зажигалку и подняв лежащий возле порога нож, он выскочил во двор и побежал к дому Мани.

Ее он увидел стоящей возле двери дома. По всей видимости, она собиралась уходить — держала в руках навесной замок с ключом в нем.

— Быстро же ты, — улыбнулась она, — я тебя ждала только завтра.

— Это хорошо, что не ждала — не успела приготовиться! — сказал Глеб, подойдя к ней вплотную.

Ее глаза, встретив его взгляд, округлились. Распахнув дверь, он швырнул Маню внутрь — она ударилась о стол, опрокинула его и сама оказалась на полу. Юбка задралась, оголив ее полные ноги в теплых чулках, что еще больше взбесило Глеба.

— Что, старуха, это твое любимое занятие — раздвигать ножки? — заорал он. — Где Степан? Куда ты его спрятала? — Он заглянул в маленькую комнату, но там никого не обнаружил. — Или ты им уже набила, нашинковав, бочку в подвале? Мясца сладенького захотелось? — кричал он вне себя от ярости.

— Что ты городишь? Какой Степан? — защищаясь, она надела на лицо маску недоумения, пытаясь ввести его в заблуждение.

— Вот этот! — Он припечатал фотографию к ее лбу, она вскрикнула от боли и откинулась на спину.

— Что вы себе позволяете! — зло бросила она.

— Хорошо, будем на «вы», бабулька Маня, — криво усмехаясь, сказал Глеб. — Манька-Облигация не твоей была родственницей?

— Послушайте, я понимаю, что у вас проблемы, но не впутывайте в это меня и постарайтесь вести себя… по-человечески.

— Бог ты мой! Какое построение фраз! Для сельской учительницы это звучит… — развел руками, — высокопарно. Извините, я забыл, вы рассказывали, что закончили институт с красным дипломом, учились в аспирантуре, но дело не в этих баранах. Да, у меня есть проблемы, и теперь, я надеюсь, они будут также у тебя.

— Человека на фотографии я не знаю и никогда не видела, — быстро сказала она, посмотрев на фото.

— Ужасный случай амнезии, провал в памяти. Вот только этот человек сообщил мне, что не далее как вчера беседовал с тобой.

— Этого не может быть. Я хочу пить, — сказала Маня, приподнимаясь, но сразу была снова отброшена на пол.

— Лежать! Я не знаю, какие штучки-дрючки вместо воды ты хочешь взять, может, после них у меня поедет крыша, и я буду перед тобой прыгать зайчиком или плясать польку-бабочку.

— Вы получили от меня письмо? — спросила она.

— За последнее время я получил море сообщений от тебя, и они все меня не радуют. Чего только стоит покойная теща, каждый вечер призывающая меня из могилы!

— Не может быть!

— Вот рассмешила! Может, я еще должен представить тебе доказательства? Но, опять же, речь идет о других баранах.

На улице послышались крики, топот. Крики были неразборчивые, но шум нарастал.

Маня прислушалась.

— Что там на улице происходит?

— Всего-навсего горит баня моей тещи, — успокоил он ее, — колдовская лаборатория. Тебе она уже не понадобится. А вот как мне поступить с тобой?

Маня изменилась в лице, у нее затрясся подбородок.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Посоветуй, что мне делать. Не знаю, чем мы с Ольгой тебе дорогу перешли и почему ты хочешь нас сжить со свету, — сказал он, демонстративно поигрывая в руке ножом.

Вдруг глаза у Мани округлились, она протянула руку к Глебу и что-то выкрикнула, но он уже не услышал, так как на него обрушился потолок, выбив прочь сознание и опрокинув его в беспамятство.

Глава 18