Седьмая Луна 8: Университет

– Нет, почему? – замялся Вальдес, опирая на плечо древко алебарды. – Справимся поди. Просто медленнее, чем хотелось бы.

– Знаете, как говорят? – привлекла всеобщее внимание сержант Верде. – Поспешишь – людей насмешишь. Мы не знаем, что там вообще происходит. А рассуждаем так, будто нас будут встречать хлебом-солью…

– Ой, бля! – простонал вульп от безнадеги.

Иной раз он ловил себя на мысли о том, что Смерть стала бы его избавлением от мук бренного тела. Хоть и был Станеску безмерно благодарен Вальдесу за человеколюбие. На Полуострове предупреждают бояться своих желаний: они могут исполниться. Сам рад не будешь. Увы, такой поговорки Богдан знать не знал.

– Что правда, то правда, – признавал командир, ощупав больной рукой подбородок. – Осмотримся, а там уж видно будет, как все повернется.

Группа Вальдеса поднялась на горку и сразу направилась вглубь небольшой дубовой рощи, за которой и простирался Ларданский Университет. Спустя шагов эдак четыреста они заметили некое подобие каменных стен. Инквизиторы и ухом не повели, а вот Альдред напрягся. Он открыто возмутился:

– Это ещё что за лихо? Мы туда вообще идём?

Рамон отвлёкся на него, останавливаясь и заявил:

– Точно по адресу. А в чем дело?

– Нормальное явление, что Кампус огорожен стеной, будто замок или Круг? Я вот считаю, это ненормальное явление, – пояснил Альдред, нагоняя командира.

Они поравнялись. Тогда Вальдес опять заговорил:

– Их неспроста ж возвели. Недавно это было…

– В чем причина, собственно? – не понимал Флэй.

– Я тоже задавался этим вопросом, когда пришел к ним в первый раз, – бросил им Драго. – Нас там профессор один сопровождал. Он объяснил так: лет, может, сорок-пятьдесят назад Кампус оказался своего рода рассадником наркомании. Планариум, дурман, прочая прилипчивая, смертельная дрянь.

– Серьезно? – переспросил капрал, подхваченный волной отвращения.

Его мутило от малейшего упоминания психотропных веществ. И неспроста.

Новициям в учебке долго и упорно втолковывали, к чему приводят пагубные пристрастия. Сомнительные предложения на черном рынке косвенно отбирали у зависимых всё, начиная от монет и заканчивая душой: они готовы были что угодно отдать ради лишнего раза уйти в забытие.

Учащихся держали в ежовых рукавицах неспроста: в них видели будущее Священной Инквизиции, её свет. Вот и проводили планомерные агитации за здоровый образ жизни. Альдред и с первого раза понял, но все равно пришлось тухнуть на лекциях.

Преподаватели не стеснялись даже им таскать заспиртованные органы, части тел. Наглядно пытались показать последствия пагубных зависимостей.

Лично Флэю не такими уж и страшными показались позеленевшие легкие в микротрещинах и ссохшиеся, губчатые мозги. Примерно так воздействовал на людей дурман, превращая их в слабоумных, больных душой и телом.

То ли дело обрубки рук и ног, пораженных некрозом. Черные, в язвах и струпьях, аж кожа крошилась, будто плоть обуглилась. И в этом была заслуга планариума – сизого порошка. Еще одно опасное растение, чьи семена попали в Аштум из Серости.

У Альдреда желудок оказался сравнительно крепкий. Зрелище выдержал мужественно. А вот одного из студентов на потоке стошнило прямо под парту. Словом, профессора умели убеждать.

Сестра Кайя – и та посчитала своим долгом предупредить воспитанника:

«Запомни, юный новиций. Те, кто дурман курят и нюхают планариум, – больные люди. Грязь, мразь и последнее дело».

– Как раз в ту пору Мировая Эйфория дошла до Илантии, – продолжал Драго. – Студенты тогда посвободнее себя чувствовали. Всячески просвещались культурно. Театры посещали. Актеры, в свою очередь, плотно сидели на всякой пакости, вот и приобщили золотую молодежь Города. Учащиеся нюхали и курили прямо в Кампусе, откидывали копыта что в общежитиях, что в аудиториях. Страшно это. Целая эпидемия.

– Да, я слышал об этом, – ответил Альдред.

– А как вообще профессура могла такое допустить? – насупилась Ингрид.

– Ну, никто даже толком и представить себе не мог, чем там детишки балуются, – заявил морской волк. – Все это казалось далеким. Глядишь, Ларданы напасть и не коснется. А оно вон как получилось. Да поздно было.

Богдан, привлеченный беседой, поддержал тему:

– Герцог настоящую городскую войну устроил, чистил притоны. Я слышал, народу тьма передохло – и зависимых, и торговцев. Толку только? Дельцы как были, так и остались, просто на дно залегли. Бьюсь об заклад, Барбины и вовсе поумерили пыл, предоставили условия для теневой продажи. Отыскали золотую середину, так сказать…

– В общем! – Усач попытался вернуть собеседников к исходному вопросу. – Руководством университета было принято решение оградить Кампус от Города и тлетворного влияния, что проникало туда внутрь. Герцог это дело проспонсировал.

– Угу, – поддержал Богдан, кинув окурок на мостовую. Сплюнул через пару шагов. – Так стена и образовалась. Свежая, видите? Учащиеся теперь там ведут строго обособленную жизнь. Допрыгались, короче говоря.

– Разве после этого студенты перестали носы пудрить? – усомнился Альдред, вспоминая разговор с Цанци. – Я обратное слышал.