Седьмая Луна 10: Псы Церкви

– Церковь, что на вере честного народа зашибает золото и скупает земли, как не в себя? Если Папу – кого из трёх? Они уже договорились, кто настоящий, или пока тишина? Может, священников с припасенными индульгенциями от всех смертных грехов? Противоположности, которые ввергли весь Запад в никчемную религиозную кабалу? Равновесный Мир, который замкнулся сам в себе и сломался?

Монолог замыкал риторический вопрос:

– Кого, Буассар?

Ответа так и не последовало. Альдред Флэй много чего наговорить успел. Местами его мысли даже совпадали с размышлениями, посещавшими голову отца Жермена. Перед ним наивный мальчишка. Но не глупый, нет.

Более того, он опасен – правда, для себя в первую очередь. В силу молодости, окружения из идеалистов у ренегата сложилось неверное впечатление о своей службе, Церкви, Равновесном Мире вообще. Альдреду было бы в пору принять серые оттенки действительности, а не пытаться с ними бороться или отбирать средства обманом.

Так в свое время поступил Жермен Буассар. Дьюла Петефи. Радован Модрич. И были блаженны кроткие, войдя в уже проторенную колею.

Целее был бы Альдред, не идя против шерсти.

Но юнец выбор свой сделал. За него и поплатится.

– Это не я предал Инквизицию. Это Инквизиция предала меня. Вы предали её. Предали меня и таких, как я. А отплатить вероломной скотине той же монетой лично мне не зазорно. Я поступил так, как посчитал нужным. Мне не о чем сожалеть.

И действительно, Альдреду стало легче. Он сказал ровно то, что думает. Своему заклятому врагу, впервые с тех самых пор, как поступил в Священную Инквизицию. Раньше у него бы и духу не хватило. Но сейчас, когда путь назад отрезан, он ощутил предсмертную легкость. Что-то, сравнимое с левитацией.

Люди не умеют летать. И следом за мимолетной иллюзией следовало мерное, прозаичное, тяжелое падение вниз. Флэй не мог не вернуться на бренную землю. Там его ждал Жермен Буассар.

Верховный Канцеляр улыбнулся узнику умилённо. Представление доставило ему удовольствие, которое почти забылось в последние девять дней. Альдред сумел настроить коротышку на нужные эмоции. Теперь же лысый людоед и сам должен был выйти на сцену, как непосредственный участник экзекуции.

Он пробубнил многозначительно:

– Тебе есть, за что умирать. И ты умрёшь.

Буассар считал, у Флэя голова совсем пуста. Еще до того, как он огрел его своей тростью, таковой была. Значит, второй раз шибануть – вовсе не лишний. Ума у ренегата нет, а в дальнейшем и не нужен будет: в течение следующих часов уже мёртвый будет.

Металлическая палка пришлась примерно в то же место, только с другой стороны.

У ренегата перед глазами всё поплыло. Внутри черепа раздался хруст.

Реальность обратилась морскими волнами, неспособными удержаться на месте. Жар охватил всё тело.

Тяжело дыша, Альдред слегка очухался после удара, откинул голову назад и расслабился полностью. Отдался вяжущей, тупой боли в голове, заполонившей всё его естество. Казалось, его собственное тело стало чужим и враждебным.

Канцеляры что-то активно между собой обсуждали. Он же не мог разобрать ни слова. Туннельные крысы подлетели к нему, принялись распутывать и поднимать с насиженного места. Вырожденцы куда-то тащили его силой. Между тем отец Жермен проковылял к фонарю, снял его с крюка и поплелся следом.

Попутно прихвостни Буассара мало-помалу срывали с него одежду, остатки снаряжения. Толкали из стороны в сторону. Альдред позволял с собой так обращаться, будучи не в состоянии дать отпор. Канцеляры у него в глазах двоились. Протяжный докучливый звон царапал ему слух.

В конце концов, он остался в одних изодранных штанах босиком. Самый рослый из троглодитов подлетел к нему. Флэй не успел отреагировать: видел будто бы с задержкой. Кулак впечатало под дых. Он согнулся, кряхтя и роняя слюни. Его пихнули прямо на орудие пытки, являвшееся излюбленным и самым ходовым у канцеляров.

Человек, попавший на такой снаряд, сознается во всех смертных грехах – своих и чужих. У него не хватит силы воли утаить хоть что-то. Он сделает всё, чтобы прекратить свои страдания. Ибо боль перманентна, невыносима.

Если перед канцелярами не стояла цель убить осужденного, на своих двоих жертва не уходила всё равно. После такой пытки невозможно было восстановиться.

Многие оставались калеками на всю жизнь, если даже сохраняли конечности. Все зависело от кровожадности туннельных крыс, часто пренебрегавших рекомендациями более сознательных и исполнительных предшественников.

Альдред находился между небом и землей. Поэтому даже не мог осмыслить, что его ждёт. Былая боль не утихала. И казалось, будто грядущая уже не удивит его. Ещё никогда в жизни он так не ошибался.

Распластанного на ложе, узника троглодиты растянули буквой «Х». Принялись в спешном порядке связывать его по лодыжкам и запястьям. Сплетали узлы из концов веревок на валиках этого самого пугающего устройства. Отец Жермен просто стоял и наблюдал. У него с лица не сходила самодовольная ухмылочка.