Седьмая девственница

Меллиора надела черную накидку и черную соломенную шляпку, и мисс Келлоу, которая в конце недели собиралась уезжать, отвезла ее в аббатство.

Они вернулись примерно через час. Меллиора прошла в свою комнату и позвала меня к себе.

— Я все сделала, — воскликнула она.

Я не поняла, и она быстро заговорила:

— Леди Сент-Ларнстон предложила мне работу, и я согласилась. Я буду ее компаньонкой. Во всяком случае, нам не придется уезжать.

— Нам?

— А ты думала, что я с тобой расстанусь? — Она улыбнулась и стала похожа на прежнюю Меллиору. — Ах, я знаю, что нам это не очень понравится… но по крайней мере хоть что-то определенное. Я буду ее компаньонкой, и тебе тоже нашлась работа. Камеристка у миссис Джастин Сент-Ларнстон.

— Камеристка!

— Да, Керенса. Ты справишься. Надо следить за ее гардеробом, причесывать ее… и вообще быть в ее распоряжении. Это не так уж трудно… и потом, ты же любишь заниматься одеждой. Вспомни, как у тебя здорово получилось с красным бархатным платьем.

Я была так ошарашена, что не могла вымолвить ни слова.

Меллиора вдохновенно продолжала:

— Когда леди предложила мне стать ее компаньонкой, она сказала, что это лучшее, что она может мне предложить. Сказала, что считает своим долгом что-нибудь для нас сделать — не может же она допустить, чтобы я осталась одна без гроша. Я ей объяснила, что ты очень долго со мной жила, что я считаю тебя своей сестрой и не хочу с тобой расставаться. Тогда она немного подумала и сказала, что миссис Сент-Ларнстон нужна камеристка, что она возьмет тебя. Я ответила, что ты, конечно, будешь ей очень благодарна…

Она была возбуждена, и в глазах ее просвечивала радость. Она готова была жить в аббатстве даже в качестве компаньонки леди Сент-Ларнстон. Я знала почему: она не могла и подумать о том, чтобы уехать из Сент-Ларнстона, пока там Джастин.

Я тут же побежала к бабушке Би и рассказала ей, что произошло.

— Ну что ж, ты ведь всегда хотела жить в этом доме, — сказала она.

— Служанкой!

— Ну, по-другому есть только один способ.

— Какой?

— Выйти замуж за Джонни Сент-Ларнстона.

Бабушка положила руку мне на голову: я сидела на скамейке около ее стула.

— Ты ведь хорошенькая, деточка.

— Такие, как он, не женятся на таких, как я.

— Это верно, обычно не женятся. Да только такие, как ты, обычно не бывают ученые да воспитанные, иль не так говорю?

Я кивнула.

— Так разве ж это не добрый знак? Да ты и сама ведь думаешь, что у тебя по-другому все выйдет, чем у простых да обычных — то иль не то говорю?

— Да, но мне не нравится Джонни. И он на мне никогда не женится, бабушка. В нем есть что-то такое, что мне подсказывает, что он этого никогда не сделает. Он не так со мной ведет себя, как с Меллиорой, хотя теперь, может, будет и по-другому. Я знаю, что он меня хочет, но чувств у него ко мне нисколечки нет.

Бабушка кивнула.

— Да, сейчас так оно и есть, — сказала она. — Но ведь все меняется. Ты там будь поосторожнее в этом доме, любушка. А особо осторожна с Джонни. — Она вздохнула. — Я-то надеялась, что ты выйдешь замуж, скажем, за священника или там за доктора. Вот чего бы мне хотелось для тебя.

— Если бы сложилось так, как мы думали, бабушка, я не знаю, может, я и пошла бы за Дэвида Киллигрю.

Она погладила мои волосы.

— Я знаю. Ты спишь и видишь этот дом. Тебя к нему тянет, Керенса. Он тебя околдовал.

— Ах, бабушка, если бы не умер священник!

— Каждому приходит время помирать. Он уже в годах был, вот его срок и подошел.

— И еще сэр Джастин. — Я вздрогнула, вспомнив, что я увидела, когда по ошибке открыла не ту дверь. — Сэр Джастин и его преподобие отец Чарльз. Вот уже двое, бабушка.

— Так уж водится. Ты же видела: как приходит осень, куда деваются листья на деревьях? Вянут, падают и засыхают. Падают один за другим. Потому что осенью так им и положено. Ну вот, и к нам тоже, то к одному, то к другому, приходит осень; и тогда мы один за другим быстрехонько падаем с деревьев.

Я с ужасом посмотрела на нее.

— Только не ты, бабушка. Ты не должна умирать!

Она засмеялась.

— Ну, я-то вот она. Непохоже, чтобы настал мой черед — иль не так?

В такие моменты мне становилось страшно — страшно за свое будущее и за то, что меня ждало в аббатстве, страшно от мысли, что придется жить в мире, где не будет бабушки Би.

3

Я стояла у окна в отведенной мне комнате и говорила себе: «Ты здесь. Ну вот ты и здесь. Ты здесь живешь!» — и ликовала несмотря ни на что.

Комната была маленькой и располагалась рядом с комнатами Джастина и Джудит Сент-Ларнстон. Повыше на стене висел колокольчик, и в случаях, когда он зазвонит, мне следовало спешить на зов своей госпожи. Мебели было маловато, как раз для горничной: небольшая кровать, шкафчик, комод, два стула и туалетный столик с поворачивающимся зеркальцем. Вот и все. Но на полу лежали ковры, а занавеси были из того же плотного велюра, что и в богато обставленных покоях. Я смотрела из окна на газоны и изгородь, отделявшую их от луга, мне как раз было видно Шесть Девственниц и старую шахту.