Седьмая чаша

— Он всего лишь одна из фигур в политических шахматах, — присоединился к разговору Барак. — У моего прежнего хозяина было много таких.

Харснет посмотрел на него и кивнул. Я был рад тому, что коронер не относится к моему помощнику свысока и не возражает против его полноценного участия в наших совещаниях.

— Да, — согласился он, — это правда. Однако, так или иначе, мы обязаны его найти.

— Пока что это убийца нашел нас, — мрачно пробурчал Барак. — И мою жену.

Он уставился в землю и сжал кулаки.

— Думаю, он взял нас с Бараком на заметку в тот день на болотах, — проговорил я. — Потом каким-то образом выяснил, кто мы такие и где живем, и с тех пор следил за нами.

— Если он следил за мной, а я этого не заметил, значит, он гораздо более ловок, чем я, — все так же угрюмо проговорил Барак. — Но вообще-то в этом нет ничего невозможного.

Он ожесточенно потер ладонями лицо.

— Мне кажется, он знал о том, что тело доктора Гарнея нашли, но держат это в секрете, — сказал я. — Поэтому убийство Роджера он обставил таким образом, чтобы его было невозможно скрыть. А затем целыми днями караулил на болотах, дожидаясь, когда те, кто будет вести расследование, придут на место убийства доктора Гарнея. Он лежал на том соломенном тюфяке, который мы нашли. Ему нужно было увидеть и запомнить людей, которые пойдут по его следу.

Харснет озадаченно покрутил головой.

— Но кто на такое способен: изо дня в день дежурить в зарослях камыша и целый день пролежать в холодном болоте, дожидаясь сумерек, чтобы ускользнуть незамеченным? В таком терпении, такой выносливости есть что-то… нечеловеческое.

Харснет снова сел на своего любимого конька — одержимость дьяволом. Я долго не решался заговорить, но все же рассказал ему о теории Гая относительно одержимости как психической болезни, о случаях, которые он упоминал, и о Стродире. Харснет внимательно слушал, не сводя с меня цепкого взгляда своих умных голубых глаз. Когда я закончил, он решительно мотнул головой.

— У меня складывается впечатление, что те люди — француз и этот ваш Стродир — были одержимы нечистым. Как и наш убийца. Что же касается доктора Малтона, то, простите, адвокат Шардлейк, но я ему не верю. Мне кажется, он до сих пор цепляется за свои старые убеждения. И, учитывая то, что епископ Боннер демонстрирует по отношению к протестантам столько же милосердия, сколько мясник — к овцам, вы должны понять, почему я до сих пор против участия Малтона в нашем следствии.

Барак резко повернулся к нам. Его глаза превратились в злые узкие щелки.

— Одержимый он или сумасшедший, это не отвечает на вопрос, почему этот мерзавец догоняет нас, а не мы его!

— О, мы его догоним, — с мрачной решимостью ответил Харснет. — В этом можете не сомневаться.

— Я вот думаю, не следует ли нам поискать его среди членов радикальных протестантских сект, — сказал я, глядя прямо в глаза Харснету. — Наряду с церквями, где служат радикально настроенные священники, существуют различные религиозные группы, которые проводят подпольные сходки и даже разработали собственные экстремистские учения. Например, адамиты, проповедующие возвращение к первозданной невинности Адама, арианцы, отвергающие Троицу…

Я ожидал, что Харснет станет ожесточенно спорить, но вместо этого он кивнул.

— Да, преследования заставляют людей уходить в себя. Если даже такой праведный человек, как один мой друг, который рифмовал божественные истории, чтобы привить детям желание читать Слово Божие, оказывается в тюрьме Флит…

— А убийца, по всей видимости, думает, что Господь возложил на него миссию лишать жизни отрекшихся радикалистов.

— Или хочет, чтобы мы так думали, — откликнулся Харснет и впился в меня пристальным взглядом. — Возможно, на самом деле убийца стоит на стороне епископа Боннера. Если Боннер узнает про убийства, это лишь подольет масла в огонь развязанных им гонений.

— Как бы то ни было, ему было известно о прежних религиозных убеждениях доктора Гарнея, Тапхольма и моего бедного друга Роджера, — не уступал я. — Помимо этого, между тремя убитыми не было ничего общего.

Харснет вздохнул, а потом кивнул.

— Я сделаю необходимые запросы.

Поколебавшись, он добавил:

— Вы не думали, сэр, о том, что тоже можете являться потенциальной жертвой? Ведь вы, как и мастер Эллиард, некогда тоже придерживались радикальных взглядов.

— Но не таких радикальных, как Роджер, — с видимой беззаботностью ответил я, понимая при этом, что коронер, в общем-то, прав.

Теоретически я действительно мог являться потенциальной жертвой убийцы. К самому Харснету и к Бараку это, к счастью, не относилось. А вот к Дороти — да.

— К этой категории можно отнести тысячи людей, живущих в Лондоне, — добавил я. — Тысячи.

Харснет долго смотрел на меня, словно почувствовал мой страх и размышлял, хватит ли мне смелости преодолеть его.