Седьмая чаша

Здание наполнилось топотом ног. Те, кто находился в вестибюле, уже бежали к выходу. Мы с Бараком огромными скачками последовали за ними.

И тут что-то горячее ударило меня в спину и сбило с ног, швырнув, словно тряпичную куклу. Все вокруг завертелось, и мир лишился звуков.

Последнее, что я подумал перед тем, как потерять сознание, было: «Он все-таки устроил землетрясение!»

Глава 42

Придя в себя, я решил, что умер и отправлен в ад за свое неверие. Все вокруг было окутано дымом, в глубине которого что-то горело. Потом я увидел какие-то круглые огни, перемещавшиеся в дыму. Один из них приблизился ко мне, и я на секунду зажмурился, ожидая увидеть демона. Однако вместо служителя преисподней надо мной склонилось лицо Харснета, потрясенное и перепачканное копотью. Он опустился на колени. Я понял, что лежу на боку в высокой сырой траве, а моя спина обнажена. Об этом говорили прикосновения к коже холодного ветра.

— Не шевелитесь, мастер Шардлейк, — участливым тоном проговорил Харснет. — У вас обожжена спина. Не очень сильно, но деревенский лекарь наложил на нее лечебную мазь.

Теперь я ощутил и боль в спине. В ушах все еще гремели отдаленные взрывы, а вот слова коронера звучали приглушенно, как сквозь подушку.

Я сел и потряс головой. Меня до половины прикрывала простыня, и я закутался в нее плотнее, чтобы закрыть голую спину. Это движение заставило меня сморщиться от боли.

— Я же говорил: именно это он и сделает в первую очередь, когда очнется, — произнес голос сзади.

Я повернулся и увидел Барака. Ниже пояса он тоже был закутан в простыню. Другие мужчины в разных позах лежали по всей лужайке. На дальнем ее конце полыхал дом Годдарда. Через рухнувшую кровлю и оконные проемы рвались языки пламени и валил густой дым.

— У него был порох, — торопливо заговорил я, схватив коронера за руку. — Он был там. Он подпалил бочки…

— Да, я знаю, — мягко сказал Харснет. — Но все позади. Задняя часть дома обвалилась, остальное быстро догорает. Предупредив нас об опасности, вы спасли нам жизнь, сэр.

— Все успели выбраться?

— Да, но несколько человек получили ранения. Одного из людей сэра Томаса подбросило в воздух, после чего он упал на голову. Вероятно, он умрет. Уже послали за врачом из Барнета. Вы напугали нас, сэр. Вы находились без сознания больше часа.

— Ты не ранен? — спросил я Барака.

— Получил несколько ожогов, как и вы, и, кажется, сломал пару ребер.

— Почему на тебе простыня?

— Взрывом мне спалило чулки, а вам — верхнюю одежду и дублет.

Барак говорил легко, но в его глазах я видел страх — точно такой же, какой он, наверное, видел в моих.

— Все кончено, — умиротворяющим тоном произнес Харснет. — Он излил седьмую чашу и сделал землетрясение. А заодно убил самого себя, вероятно полагая, что отправится прямиком в рай.

Губы коронера сложились в жесткую линию.

— Но сейчас он наверняка находится в аду!

Поколебавшись, Харснет добавил:

— Мы думаем седьмой жертвой предстояло стать вам.

— Откуда ему было знать, что я тоже приеду сюда?

— Он знал, что в расследовании вы являетесь ключевой фигурой.

Харснет прикоснулся к левому плечу, сморщился и зашипел от боли. Он тоже был ранен.

— Да вы сами говорили, что он наверняка ожидал появления здесь большой группы вооруженных людей. Он предположил, что в их числе, несомненно, будете и вы. Заряд, видимо, был заложен довольно давно, и порох успел немного отсыреть, иначе погибли бы все, кто находился в той части дома. Впрочем, ему было безразлично, сколько человек погибнет, — с горечью произнес Харснет. — А вот и доктор.

Я увидел, как сэр Томас, Рассел и человек в робе врача переходят от одного раненого к другому.

— Местным жителям скажут, что Годдард был алхимиком, преследовался законом за проведение запрещенных опытов и взорвал дом по неосторожности. Чуть не половина деревни собралась здесь. Люди сэра Томаса удерживают любопытных на границе леса, не позволяя им пройти дальше.

— Зачем Годдарду понадобилось убивать себя? — спросил я. — Только для того, чтобы концовка поставленной им драмы оказалась более эффектной? Если он считал, что по окончании всего должен произойти Армагеддон, то непременно захотел бы посмотреть на это.

— Кто знает, что творилось в его голове? Я все же продолжаю думать, что он был одержим, мастер Шардлейк, и дьявол заполучил его душу.

Голос Харснета звучал глухо, и мне оставалось только надеяться на то, что со временем мой слух полностью восстановится. Испытывая неимоверную усталость, я лег, облокотившись на локоть.

— Хотите, я принесу вам воды? — спросил он.

— Сделайте одолжение.

Коронер ушел, а я лежал в траве, морщась от боли, которой была охвачена вся спина. Сев, я плотнее завернулся в простыню и посмотрел на пылающий дом. Послышался треск, и в воздух взлетел огромный сноп искр. Это провалилась остававшаяся часть крыши. Я повернулся к Бараку и сказал:

— Ничего еще не закончилось.