Седьмая чаша

Говоривший обвел взглядом комнату и поглядел на прикрытое тело.

— Пожалуйста, позвольте нам уйти отсюда.

— Подождите минуту. Насколько близко вы знали миссис Бьюнс и Фрэнсиса Локли?

— Мы живем рядом с таверной десять лет. Мы хорошо знали мастера Бьюнса, когда он еще был жив. Он содержал дом и таверну в порядке и был истинным праведником.

— Что вы имеете в виду? — уточнил я.

Сосед смотрел на нас, беспокойно переводя взгляд с одного на другого.

— Только то, что он принадлежал к одной из радикальных конгрегации. Стоило поговорить с ним подольше, как он обязательно переводил разговор на Библию и спасение.

— И при этом держал таверну? — недоверчиво спросил Харснет.

Пожилой мужчина пожал плечами.

— Думаю, его обратили в новую веру после того, как он купил это заведение. Для него таверна была единственным источником доходов, и, как я уже сказал, он содержал ее в идеальном порядке. Здесь у него никто никогда не ругался, не дрался.

— А по воскресеньям таверна всегда была закрыта, — вставила женщина.

Опасливо взглянув на труп, она осенила себя крестом.

— Потом Этель пришлось несладко. Сами понимаете, каково это — одинокой женщине тащить на себе таверну.

— Давно они с Локли стали жить вместе?

— С Фрэнсисом? Он появился года два назад. Сначала Этель наняла его, чтобы мыть посуду, и постепенно они сошлись. — Женщина покачала головой. — Иногда я думала, что, глядя на это с небес, Эдди Бьюнс, наверное, в гробу переворачивается. Подумать только, Этель живет во грехе с бывшим монахом!

— Не пыталась ли она приобщить Локли к конгрегации ее покойного мужа?

Женщина снова покачала головой.

— Нет, с тех пор, как его не стало, мы больше никогда не слышали разговоров про Библию и истинную веру. После смерти Эдди таверна стала работать и по воскресеньям. Наверное, Этель вообще отошла от церкви.

— И посетители стали вести себя более шумно, — с недовольным видом добавил мужчина.

Мы с Харснетом обменялись взглядами. Значит, миссис Бьюнс, как и остальные убитые, с точки зрения радикалистов, была отступницей.

— Где находится церковь, которую посещал мастер Бьюнс? — спросил Харснет.

— В Клеркенвелле. Тамошним радикалам следует поостеречься, не то епископ Боннер и до них доберется.

— Остался ли у миссис Бьюнс кто-нибудь из родных, кого вы знаете?

— Нет, сэр, — ответил муж. — Мы не были близки до такой степени, чтобы рассказывать друг другу о родне. Фрэнсис временами бывал раздражителен, а вот Этель…

Он снова посмотрел на прикрытое тело.

— Этель была славной, порядочной женщиной, хоть и жила во грехе.

— Мы хотели бы проводить ее в последний путь, — пропищала женщина.

Ее муж поднял глаза на Харснета.

— Скажите, сэр, что здесь, по-вашему, произошло? Я спрашиваю лишь потому, что хочу знать, не угрожает ли и нам опасность? Может, в округе завелись воры?

— Вам ничего не грозит, — ответил Харснет, — но до тех пор, пока мы не проведем расследования, большего я сказать не могу. Вы же никому не должны рассказывать о смерти миссис Бьюнс, потому что это может помешать следствию.

— Но как…

— Ни одной живой душе! Считайте, что это приказ именем короля. Какое-то время здесь будет оставаться охранник, а вы можете отправляться домой. И спасибо вам за помощь.

— Бедные старики, — покачал головой Харснет после того, как супружеская пара удалилась, и сразу же его тон стал деловым и собранным: — Ну ладно, Мэтью, если, по-вашему, мы должны ехать в Вестминстер, то нам следует поторопиться. Мне хочется поскорее узнать, что вы там разгадали. Вы, Джанли, остаетесь здесь. Стерегите дверь и гоните любопытных. Я прикажу, чтобы тело забрали как можно скорее.

— А я могу вернуться домой? — спросил Гай.

— Да, — лаконично ответил Харснет.

Было очевидно, что он то ли испытывает к Гаю антипатию, то ли не доверяет ему. Большинство людей испытывали подобные чувства из-за цвета его кожи, но в случае с Харснетом я не сомневался, что дело было в религии.

Мы вышли наружу, испытывая огромное облегчение от того, что наконец-то покидаем это страшное место, остановились на крыльце и оглядели широкую площадь. На противоположной ее стороне во двор дома Кэтрин Парр въезжала карета, сопровождаемая четырьмя всадниками.

— К леди Кэтрин пожаловали гости, — заметил я. — Возможно, это сам архиепископ.

— Если и так, то его направляет Господь, — ответил Харснет. — Истинная вера нуждается в помощи этой женщины.

Он спустился по ступенькам и отвязал свою лошадь. Я было двинулся за ним, но Барак удержал меня, ухватив за руку.

— Что дальше? — спросил он. — Что произойдет, когда изольется шестая чаша?

На его вопрос ответил Гай:

— В Книге Откровения говорится о том, что пересохнут великие воды. Евфрат.

— Какую же подлость придумает этот гад, чтобы она символизировала такое? Осушит Темзу?

— Он что-нибудь придумает, — мрачно ответил я. — Но в любом случае еще один невинный человек умрет страшной смертью. А вот какой именно, это только Богу известно.

Глава 32

До Смитфилда Гай ехал с нами, а потом мы остановили лошадей, чтобы попрощаться.

— Так как, Мэтью, увидимся завтра в Бедламе? — спросил он. — Я буду там в девять утра.