Седьмая чаша

— Наивно. Потому что все отпечатки я сличил. Эти, — он указал на туфли, — более крупного индивида. Да и само их расположение показывает, как держали туфли в руках.

— Значит, остается выяснить, чьи это руки, — негромко сказал стажер.

— Именно это и остается, — отвечал бай Минчо. — И надеть на них наручники. Но это — ваша забота. Отпечатки я отослал в центральную дактилоскопическую картотеку. Если этот громила уже имел дело с законом — глядишь, и прихлопнем гада… А теперь — заваривайте кофе!

— Ты заслужил не только кофе, — сказал Бурский. — Но почему, скажи, пожалуйста, бай Минчо, я почти уверен, что на дне твоего мешочка еще кое-что осталось?

— Сыщики редко ошибаются, да и я проболтался, когда сказал насчет трех чашек кофе. То, что осталось, я приберег на десерт. И на поучение некоторым гражданам, которые роются в пустых карманах, не зная как, где и что искать.

— Ладно, бай Минчо, не будь мстительным. Прости капитана Шатева, он еще молод. Как говорится, молодо-зелено.

— Теперь глядите. — Пырванов достал из мешка измятые темные брюки и из маленького кармашка, предназначенного для часов или ключей, извлек сложенный вдвое листочек бумаги. — Вот что нашел я в кармашке. — Он развернул листок и подал Бурскому. — Пожалуйста!

На глянцевой белой бумаге, скорее всего, оторванной от сигаретной пачки, было написано следующее: «14-19-58 точно над нами пролетел вертолет». Когда Шатев и Тодорчев прочли текст, Бурский стал читать его вслух. Первый раз прочел так:

«14 19 58 точно

над нами пролетел вертолет».

Затем сместил паузу:

«14 19 58

точно над нами

пролетел вертолет».

— Гм. Кто это написал, зачем? Что хотел сообщить и кому? И почему засунул в кармашек?.. Стоп-стоп-стоп. Не так. Спокойно, — размышлял майор. — Сначала выпьем кофе — он стынет.

Пырванову поднесли огромную кружку двойного. Пока пили, никто не проронил ни слова, и трассолог понял, что коллеги ждут его ухода. Ему стало обидно. «Накинутся небось, как голодные борзые, на мою добычу, — подумал он. — Что ж, я свое дело сделал…» На прощанье он им сказал:

— Догадываюсь, о чем вы станете толковать тут без меня. Не хочу мешать, но будьте уверены: писано рукою убитого, как и те открытки. И еще не забудьте: это он сам сунул бумажку в потайной кармашек своих брюк.

Когда они остались втроем, Шатев и Тодорчев попытались было высказаться, но Бурский, разглядывая предсмертное послание, попросил их помолчать. Молчали они недолго.

— Да что ты уставился на нее? — воскликнул капитан. — Смотришь, как штангист на штангу, когда не хватает духу к ней подойти. А бумажка-то легче перышка!..

— Легче-то легче, однако в ней, может быть, развязка всего следствия. Так что спокойно, други.

— Это ты себе скажи, Траян. Мы нервничаем, но и твое состояние не лучше. Подумай вот о чем: прежде чем приступить к разгадыванию этого кроссворда, пораскинь умом, стоит ли вообще его разгадывать.

— Что значит — стоит ли?

— Допустим, это писал сам Кандиларов, только когда? Может, в прошлом году, скажем, на экскурсии в Люлине. Написал, сунул в кармашек — и забыл про бумажку. Возможно такое?

— Может, да, а может, и нет…

— И еще. Вдруг нам снова подсовывают «липу» вроде тех открыточек?

— Как же, по-твоему, быть? Бросить записку в урну?

— Ни в коем случае. Но имей в виду: штанга, на которую ты уставился, может оказаться внутри пустой — как гири, которыми манипулирует клоун в цирке.

— А если нет? Для начала давай примем к действию рабочую гипотезу: что писал записку сам Кандиларов, что было это не в прошлом году на экскурсии в Люлин, а сравнительно недавно, во время нынешнего отпуска. Тогда первый вопрос, требующий ответа, таков: что означают цифры четырнадцать-девятнадцать-пятьдесят восемь?

— Номер телефона? — предположил Тодорчев.

— Ты знаешь в Болгарии хоть один, начинающийся с единицы? — возразил Шатев. — Разве только в справочных.

— Верно, — согласился стажер. Подумав, он добавил: — А может быть, это дата? Четырнадцатое число, девятнадцать часов, пятьдесят восемь минут…

— Гляди-ка, что-то уже проблескивает, — заметил Шатев. — И логично, и с текстом стыкуется.

— Не совсем. Если четырнадцать — дата, то какого месяца? — возразил Бурский. Для сентября рано: попрощался с женой шестнадцатого. А четырнадцатого октября он вообще не дождался — это ведь вчерашнее число!

— Тогда, — предложил парень, — может быть и такое прочтение: четырнадцать часов девятнадцать минут пятьдесят восемь секунд. И секунды проставлены, по-моему, неспроста!

— Версия принята, — одобрил Бурский. — Число пятьдесят восемь не может здесь означать, к примеру, минут. Ибо за одну минуту вертолет пролетает не меньше трех километров. Разве это точность? Если же указаны секунды, тогда отклонение может быть небольшим — всего десяток метров.

— Но как умудрился Кандиларов определить время до секунды, когда у него не было часов?

— Это в пещере его нашли без часов. А вертолет он засек с часами на руке. Впрочем, надо проверить это обстоятельство. Спросим у жены, какие часы у него были.