Себастиан Бергман. 5 книг

Торкель посмотрел вниз, под откос, где осторожно ползала на четвереньках Урсула, с интересом переворачивая каждый листок. Если тело спускали здесь, то можно предположить, что его вытащили из багажника или задней дверцы непосредственно над этим местом. Почему бы убийце не избрать, так сказать, кратчайший путь вниз? Гравиевая дорога плотно утрамбована — ни малейшего шанса найти следы от шин. Торкель посмотрел на машины, на которых они приехали. Их припарковали чуть в стороне, чтобы они не занимали слишком большую часть узкой дороги. А что если?..

Торкель встал точно над узким промежутком, который изучала Урсула. Багажник здесь. Торкель представил, что перед ним припаркована машина. Стало быть, если следы от шин имеются, то они должны находиться примерно на метр дальше. Он осторожно ступил на обочину. К своей радости, он обнаружил, что почва на ней значительно мягче, чем на дороге, но не такая глинистая, как в низине. Торкель принялся осторожно отклонять траву и кусты и почти сразу получил дивиденды.

Глубокие отпечатки шин.

Торкель улыбнулся.

Начало положено хорошее.

* * *

— Вы не передумали?

Спросившая женщина поставила на стол чашку дымящегося чая и выдвинула стул для Ваньи, которая отрицательно помотала головой.

— Нет, спасибо.

Женщина уселась и начала помешивать ложечкой в чашке. На кухонном столе был накрыт завтрак. Молоко и простокваша стояли рядом с пакетом мюсли и овсяных хлопьев. В корзиночке для хлеба, похоже сплетенной из коры, лежали несколько кусков свежего хлеба и два разных сорта хрустящих хлебцев. Картину дополняли масло, сыр, ветчина, нарезанные огурцы и коробочка печеночного паштета. Накрытый стол контрастировал с кухней в целом, которая казалась взятой из каталога мебели. Пусть и не самого нового, но порядок на кухне царил безупречный. Никакой посуды в мойке, никаких крошек на столах, пусто и чисто. На черной плите ни единого пятнышка, как и на всем кухонном оборудовании. Ванья могла поклясться, что если бы она встала и пощупала полку с приправами над плитой, то не обнаружила бы даже тонюсенькой пленки жира. Насколько Ванья успела заметить, патологическая любовь к порядку распространялась и на остальную часть дома. Однако один предмет немного выделялся. Ванья никак не могла оторвать взгляда от висевшего на стене позади пьющей чай женщины украшения. Это была вставленная в рамку мозаичная картина из пластиковых бусинок. Причем размером не с подставку под кастрюлю, а не менее чем 40 х 80 см. Она изображала распростершего руки Иисуса со свисающими вниз белыми одеждами. Вокруг головы у него светился золотисто-желтый нимб, а лицо с черной бородой и ярко-голубыми глазами было обращено чуть наискось и вверх. Над головой красными бусинками было выложено: «Я есмь Путь, и Истина, и Жизнь». Женщина напротив проследила за взглядом Ваньи.

— Лиза сделала это, пока болела ветрянкой. Ей было шесть. Разумеется, ей немного помогали.

— Очень красиво, — сказала Ванья, добавив про себя: «И чуть жутковато».

Женщина, которая, открывая Ванье дверь, представилась как Анн-Шарлотт, довольно кивнула в ответ на похвалу, отпила маленький глоток горячего чая и опустила чашку.

— Да, Лиза очень талантлива. Тут более пяти тысяч бусинок. На мой взгляд, потрясающе!

Анн-Шарлотт потянулась за хрустящим хлебцем и стала намазывать его маслом. Ванью не переставало занимать, откуда им известно, сколько здесь бусинок. Неужели они считали? Она чуть не спросила об этом Анн-Шарлотт, когда та вернула нож в коробочку с маслом и посмотрела на нее, озабоченно наморщив лоб.

— Как ужасно то, что случилось. С Рогером. Мы молились за него всю неделю, пока он считался пропавшим.

«И видите, насколько это помогло», — подумала Ванья, но лишь пробормотала в знак согласия что-то сочувственное, бросив одновременно, возможно, чуть слишком очевидный взгляд на часы. Анн-Шарлотт, похоже, уловила намек.

— Лиза освободится с минуты на минуту. Если бы мы знали, что вы придете… — сказала Анн-Шарлотт, разведя руками извиняющимся жестом.

— Ничего страшного. Я признательна за возможность поговорить с ней.

— А как же иначе? Если мы можем хоть чем-то помочь. Как себя чувствует его мама? Ее, кажется, зовут Лена? Она наверняка совсем убита.

— Я с ней не встречалась, — ответила Ванья, — но можно себе представить. Рогер был единственным ребенком?

Анн-Шарлотт кивнула, сразу приняв еще более озабоченный вид. Будто на ее плечи только что легла большая часть мировых проблем.

— Им жилось не слишком легко. Насколько я понимаю, одно время у них были финансовые затруднения, потом разные неприятности в старой школе Рогера. Правда, сейчас у него вроде все наладилось. И тут случилось это.

— Что за неприятности были у него в старой школе? — поинтересовалась Ванья.

— Его там травили, — донеслось из дверей.