Он посмотрел на римских стражников, играющих в кости у основания креста, и улыбнулся. Игра поглотила их. Отсюда Глогер не мог различить обозначения граней костей. Он вздохнул. Движение груди добавило нагрузки на руки. Боль теперь стала очень сильной.
Он поморщился и попытался как-нибудь облегчить боль, упираясь спиной о дерево. Дышалось с трудом, боль начала распространяться по телу. Он сжал зубы. Это ужасно. Судорожно вздохнув и извиваясь в путах, он закричал.
В небе исчез последний луч света. Тяжелые облака закрыли луну и звезды.
Снизу доносились голоса
- Отпустите меня! - закричал он. - О, пожалуйста, отпустите меня!
Я всего лишь маленький мальчик.
- Убирайся ты, сука!
Боль переполняла его. Он судорожно ловил ртом воздух, уронив голову на грудь. Но никто не освободил его.
Немного позже он нашел в себе силы оглядеться. Движение отозвалось вспышкой боли в теле, и он снова изогнулся на кресте. Не хватало воздуха.
- Отпустите меня, пожалуйста. Пожалуйста, прекратите!
Каждая клеточка его тела, каждый мускул, каждое сухожилие были наполнены невозможной болью.
Он знал, что не доживет до утра, хотя раньше думал, что сможет.
В девятом часу возопил Иисус громким голосом:
Элои! Элои! Ламма савахоании? что значит: Боже Мой!
Боже Мой! Для чего ты меня оставил?
От Марка, гл. 15: 34.
Он закашлялся сухим, едва слышным звуком. Солдаты под крестом услышали его потому, что ночь была очень тихой.
- Смешно, - сказал один. - Вчера они поклонялись ублюдку. Сегодня они, кажется, хотели убить его - даже те, кто был ближе всех.
- Когда мы уйдем из этой страны, я вздохну с облегчением, - сказал его товарищ.
Они не убьют ребенка, думал он.
Снова голос Моники:
- Это слабость и страх, Карл, привели тебя к такому концу. Мученичество - обман.
Он кашлянул еще раз, и боль вернулась; но на этот раз она была слабее. Дыхание замедлялось.
Перед тем, как умереть, он снова заговорил:
- Это ложь... это ложь... это ложь... - пока дыхание не прекратилось.
Позднее тело похитили слуги врача, считавшего, что оно обладает особыми свойствами, так как ходили слухи, будто пророк не умер. Но труп вскоре стал разлагаться, и его уничтожили.