Сделать все возможное (ЛП)

— Ты же в курсе, что мы уже взрослые, да? Нам больше не надо прятать алкоголь.

Я пожимаю плечами и начинаю крутить у ее лица бутылку каберне.

— Да, но так гораздо веселее. Плюс ко всему, я заметила доктора Маккормика по пути сюда, и если он увидит нас, то с нами покончено. Нам придется болтать с ним весь вечер.

Карие глаза Мэделин расширяются, как два блюдца.

— О, Боже! Ты права. Бежим! Я захвачу бокалы.

— Дэээйзиии!

Поющий голос моей матери останавливает меня на полпути нашего бегства. Мои инстинкты говорят бросить бутылку и притвориться, что я тут не причем, но затем я вспоминаю, что мне уже двадцать восемь лет.

— Смотри, что только что доставили!

Я поворачиваюсь и чуть на самом деле не выпускаю бутылку из рук. Она заходит на кухню, держа в руках бомбу.

— Что. Это? — хриплю я.

— Эти цветы для тебя! — светится она, — смотри, здесь около двух дюжин.

Что бы быть точной, их было три дюжины. Больших. Белых. Маргариток (прим. переводчика: на английском маргаритка произносится как «дэйзи»).

— Выброси их!

— Что? Не будь дурочкой! Их только что доставили.

Она наполняет вазу водой, наклонившись у раковины, в тот момент, когда я вырываю букет из ее рук, обрызгав перед своего платья. Замечательно, теперь я мечта каждого подростка.

— Дэйзи!

— Нет. Нет. Нет.

Мне требуется сделать три шага, чтобы добраться до задней двери во двор, четыре, чтобы спуститься по лестнице, и, наконец-то, выкинуть этот букет в мусорный контейнер. И вдруг, я замечаю, дразнящую карточку, которая выглядывает поверх выброшенных цветов.

Он никогда не упускал деталей: она бледно-розового цвета, и это окончательно выводит меня из себя!

— Ты собираешься прочитать ее? — спрашивает Мэделин.

Она стоит за моей спиной, выглядывая из-за плеча, и смотрит прямо на карточку.

— Нет.

— Может быть, там написано, что-нибудь милое?

Я игнорирую её. Как его сестра, неосознанно, она становиться на его сторону. Она всегда так делала.

— Как он написал это? — спрашиваю я.

— Что?

Я пытаюсь держать свой тон ровным.

— Если он в Калифорнии, как он написал это? — я указываю на записку, — это его почерк.

— Ох, ну…

— Мэделин?

— Я думала, ты знаешь…

— Знаю, что? — У меня пересыхает во рту. — Ты думала, я знаю, что?

— Он вернулся. Переехал обратно на прошлой неделе. Я действительно думала, что ты знаешь.

И вот так, парад в честь меня заканчивается, и все что от него осталось, это конфетти, застрявшие в моих туфлях.

Дело не в том, что я не люблю цветы; я их люблю, я просто ненавижу маргаритки. От них у меня начинается нервная чесотка. Они воплощают в себе то, какой меня хотят видеть другие. Для всех, я милая блондинка с большими голубыми глазами. Они бы с радостью отрезали мою голову и посадили её у себя в саду. Я, ни разу, не маргаритка! Я — доктор. Я никогда не хотела, чтобы обо мне так думали, и Лукас знает это, лучше, чем кто-либо другой.

После того, как закрываю крышкой контейнер, я тащу Мэделин в свою комнату. Если Лукас вернулся обратно в Гамильтон, я должна знать, почему. Как бурундук собирает свои орехи, я должна собрать всю информацию, до тех пор, пока мои щеки не лопнут.

— Мэделин, почему он вернулся?

— Ну… он закончил ординатуру, как и ты, и приехал, чтобы начать работать. — Она избегает моего взгляда.

— Что за работа?

Она нервно сжимает свои руки.

— На доктора Маккор…

— НЕТ! — перебиваю её я, — Боже, только не это!

Она, наконец-то, поворачивается ко мне, на ее лице читается сочувствие.

— Мне очень жаль, Дэйзи! Я думала, ты знаешь! Почему доктор М. не сказал тебе, что вы будете работать вместе?

Прикрыв свой рот рукой, я чувствую, как учащается мой пульс. Я нервно начинаю ходить по комнате. Этому должно быть какое-то объяснение. Но факты ведь на лицо: доктор Маккормик владеет единственной семейной клиникой в нашем городе, и он намекнул мне о том, что собирается на пенсию. Его офис предназначен только для одного специалиста, и во время последнего года моей ординатуры, он сам предложил мне работу. Очевидно, можно продолжить праздновать парад в честь меня.

Так какого чёрта, Лукас делает в этом уравнении? Я цепляюсь за последний кусочек оптимизма. Может доктору М. потребовался офисный менеджер, или, что еще лучше, санитар?

Мэделин преграждает мне путь, что заставляет меня остановиться.

— Ты не думаешь, что настало время оставить все между вами позади? Прошло уже одиннадцать лет. Вы оба собираетесь стать успешными врачами. Серьезно, вам не обязательно до сих пор ненавидеть друг друга.

Из меня вырывается истерический смех.

— Ооо, Мэделин! Мэделин! Мэделин!

— Прекрати, называть мое имя.

— Ты помнишь, как в выпускном классе, после инцидента на парковке, миссис Бэквит, наш школьный психолог, затащила Лукаса и меня в свой кабинет?

— Нет.

— Нам потребовался всего лишь час, чтобы сломать её. Она решила сдаться и больше не пытаться перевоспитать нас, она уволилась в тот же день, переехала в Нью-Йорк, и начала выращивать овощи. Она сказала, что Лукас и я — и я цитирую её заявление об уходе — лишили её веры в человеческое будущее.

— Звучит так как будто ты это только что придумала!