Сделано в ССССР Роман с китайцем

Однажды пришел в офис и увидел, что сейф пуст. Слону дробина, конечно, но неприятно. Губы задрожали, тучкой набежала обида, и даже глаза увлажнились. Если бы не подстраховочные варианты и нычки в разных местах, Олег мог бы оказаться банкротом. Полным банкротом, ужас-ужас.

Вызвали бестолковую милицию, но какой от милиции толк? Потоптались, расспросили секретаршу, а воз и ныне там. Приехала Дана (до этого отсутствовала едва ли не неделю, теперь нарисовалась как ни в чем не бывало) с большими глазами, кудахтала и расстраивалась, взяла Олега под руку и повезла пить глинтвейн в новомодное заведение, расположенное на крыше одного из самых больших домов в городе.

– Ты знаешь, – начала преднамеренно отвлекать, забивая голову

Гагарина информационным мусором, – Безбородов, кажется, пошел на поправку.

Олег сделал большой глоток, обжегся. Поперхнулся. Смолчал.

– Но ты ничего такого не думай, – тараторила Дана, изредка заикаясь

(значит, волнуется), – в наших с тобой отношениях это ничего не меняет… Не может поменять… Когда он придет в себя…

Окончательно…Хотя, конечно, если придет, я же не знаю, н-на самом деле, что с ним, х-хотя пересадку с-с-с-с-сделали, вроде, успешно, но раз на раз не приходится, все мы, знаешь ли под богом ходим…

Гагарин озабоченно щурит левый глаз.

– Что-то, братец, ты речист, знать-то на руку не чист, говорит в таких случаях моя мама…

– Олежка, – Дана подпускает особенной задушевности – говорю же тебе…

Ничего не значит… Все прошло и быльем поросло… Поз-зарастали стежки-дорожки, где там… ну… гуляли милого ножки… Понимаешь?

– Нет. Не лопочи ты так, не хлопочи лицом, нормально объясни…

Дана начинает говорить другим голосом. Совершенно серьезно. Не заикаясь.

– Если же с ним что-то случится, я имею в виду своего официального мужа, то есть он придет в себя и очухается, это ничего в наших с тобой отношениях не изменит, понимаешь?

– Ну, да, и деньги мы ему тоже вернем? С легкостью?

– Блин, а вот про деньги я и думать забыла. Хорошо… Конечно вернем…

А как иначе… Вернем обязательно и будем вместе… В горе и в радости и только смерть разлучит нас. Хорошо? – В ее голосе столько надежды.

– А как мы ему объясним… Ну, все это?!…

– Да объясним как-нибудь, – голос Даны становится тверже и тверже. -

Выкрутимся. Не в первый раз… Нам не привыкать… Ой, оговорилась.

Точнее, мне не привыкать.

Олег смотрит на любовницу с изумлением. Такой он ее еще не видел.

Новая Дана открылась. Хищная и уязвимая одновременно.

Глинтвейн обернулся трехдневным запоем, переполненным какими-то невероятными знакомствами и безумствами. Время от времени Гагарин приходил в себя, танцуя под очень громкую музыку в ночном клубе, рядом с ним тряслись крашеные, вульгарные тетки. Потом он терял нить происходящего и просыпался за городом в респектабельном коттедже, кто-то тормошил его, давал водки и вел париться в баню, где его уже ждали незнакомые, потные, похотливые люди. И Олег плюхался в разврат, как в бассейн с горячей водой, чтобы потом выскочить оттуда, словно кипятком ошпаренным. На разных поворотах запоя возникало встревоженное лицо Даны, тут же куда-то пропадавшее.

Олег бежал от страха, который жучком-древоточцем завелся внутри и свербел, свербел, свербел. Никогда еще Гагарину не было так страшно.

Даже когда все еще только начиналось, жизнь и изменения казались ему легкими, все шло в руки само по себе, стоило только кликнуть. Олегу показалось, что начинается возмездие, от которого невозможно увернуться, что наступает время платить по счетам. Ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и за все, что с нами происходит, рано или поздно приходится расплачиваться.

50.

Гагарин боялся людей, но еще больше боялся остаться в одиночестве, когда наваливаются страшные мысли, вот и тянулся к липким людям, чьих лиц не замечал, чьих имен потом не мог вспомнить. Никогда еще он не чувствовал себя таким потерянным и одиноким, ощущение твердой почвы под ногами, что пестовал всю сознательную жизнь, исчезло, растворилось в алкогольном полумраке. И даже мысли о Дане не спасали, так как, несмотря ни на что, своя рубашка ближе к телу.

– Дана точно не пропадет, она у нас такая… – говорил Олег, делая неопределенный жест в сторону. Координация у пьяного Гагарина отсутствовала напрочь, движение руки походило на траекторию подбитой птицы.

И все же он постоянно оказывался один. И тогда мысли кружились в нелепом хороводе, заставляя осознать непреложное: кто-то охотится за ним и за его капиталами, кто-то пронюхал о его сокровенной тайне.

Понимая, что может лишиться заветного блокнотика, Олег хватался за сердце и начинал рваться домой. Приехав в холостяцкую берлогу, которая становилась все менее уютной и все менее обжитой, Олег каждый раз перепрятывал сокровище, и каждое новое место казалось ему недостаточно надежным. Он и в банк его относил, и на самое видное место выкладывал, все равно покоя не было.

И тогда Олег снова ехал куда-то, к каким-то людям, снова пил и забывался. Словно в недрах бесчувственной горячки и забытья должно сформироваться, вынырнуть безошибочное, единственно правильное решение.

51.