Сделано в США

Две руки крепко ухватили Элисон за бедра, которые совсем недавно утратили сходство с мальчишескими и вызывающе округлились. Она брыкалась, вырывалась, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, но Бутч, кем бы он ни был, оказался силачом. Два других парня держали ее руки. Под нервное возбужденное хихиканье Хьюит выдернул блузку Элисон из юбки и прищурился на ее пупок.

— Сделано в США, — прочел он с удовлетворением. — Значит, порядок.

Забыв всякую осторожность, он сорвал с нее блузку. Кто-то за спиной начал расстегивать ее бюстгальтер, и у Элисон подкосились ноги.

— Нет-нет! — воскликнул Хьюит в притворном ужасе. — Этого нельзя, пока она не позволит! Даже у андроидов есть права. То есть, если бы их и не было, нам следует быть вежливыми и делать вид, будто они есть. Андроид, скажи, что мы можем делать с тобой все, что захотим.

— Нет! — крикнула Элисон.

— Жалко, жалко. Бутч, сдвинь руки повыше.

Жесткие ладони, царапая ее нежную кожу, сдвинулись на ребра.

Элисон извивалась, стараясь высвободиться.

— Не шевелись, — приказал Хьюит.

Сказал он это очень спокойно, и его лицо расплылось в жестокой улыбке. Неторопливо, бережно он расстегнул юбку Элисон, а потом стянул ее вместе с белыми трусиками ниже живота. Потом вытащил большой складной нож, открыл его и прижал острие под пупком. Элисон втянула живот, но острие только нажало покрепче.

— Скажи, что мы можем делать с тобой все, что захотим, андроид.

Нож нажал посильнее. Из-под него выступила алая капелька и поползла вниз к юбке. Элисон не выдержала.

— Можете делать со мной все, что захотите! — закричала она.

Расстегнутый бюстгальтер спланировал на землю. Нож Хьюита рассек пояс юбки, и та начала сползать с бедер. Руки Бутча переместились снова на ее талию, грубые пальцы впились в кожу. Сзади чья-то рука неуверенно коснулась ее груди, а другая сжала плечо. Они задрали одну ее ногу, потом другую, сняли туфли и швырнули в кусты.

Но кто-то услышал крик Элисон. Когда она уже совсем отчаялась, подоспела помощь.

— Черт! — выругался Хьюит. — Обязательно нужно все испортить. Смываемся, ребята!

Они исчезли. Элисон поддернула юбку и благодарно оглянулась. В нескольких шагах от нее стояли мужчина и женщина. Женщина была молода и заметно беременна. И он, и она — биологические люди. Элисон открыла рот, чтобы поблагодарить их, объяснить, зарыдать.

Но они смотрели на нее, как на раздавленную гусеницу.

— Конечно, андроид, — поморщился мужчина. — Грязная сучка.

— И совсем еще девчонка, — сказала женщина, — а уже…

— Пожалуй, я ее хорошенько проучу, — продолжал мужчина, — толку никакого не будет, но все-таки…

Элисон зарыдала и кинулась в кусты. Она не оглянулась посмотреть, гонится ли за ней мужчина. Ветки и шипы царапали кожу. Юбка сползла, спутала ей ноги, она споткнулась, чуть было не упала в колючий куст, больно ударилась о шершавый ствол и замерла на земле, задыхаясь, в ужасе ожидая, что незнакомец начнет ее бить.

Ноги, руки и плечи были все в длинных царапинах, а поперек ребер багровел рубец, оставленный гибкой веткой, которая хлестнула ее, точно бич. Но это не имело значения. Узловатый корень впивался ей в бок — это тоже не имело значения. Больше ничто не имело значения. Почему никто не объяснил девочке ее неполноценность? Нет, она знала, она каким-то образом всегда знала. Но прежде никто ей этого не показывал!

Позднее она поняла, почему мужчина и женщина, которые несомненно видели то, что произошло, или во всяком случае догадывались, обошлись с ней подобным образом. Они ждали ребенка, возможно, у них были еще дети. И они ненавидели андроидов. Андроиды были не нужны, были их врагами и врагами их детей.

Но в те минуты она покорно ждала. Мужчина придет и изобьет ее, приемные родители Сьюзен и Роберт выгонят ее, и ей никогда больше не увидеть счастья.

12.

— Мои родители об этом так и не узнали, — сказала Элисон. — Я пряталась в кустах до темноты. К себе в комнату я забралась с крыши пристройки, а потом сделала вид, будто не выходила из дома весь вечер.

— Почему вы никому не рассказали? — спросил Родерик.

Элисон пожала плечами.

— Это касалось меня одной. К чему было расстраивать родителей?

— Ну а мужчина, который собирался вас хорошенько проучить?

— Больше я его ни разу не видела. И в первый раз меня проучили два года спустя.

— Минутку! — сказал Родерик. — Вы сказали, что уже тогда знали о своей неполноценности, что вы всегда о ней знали, но столкнулись с этим впервые. Но откуда вы знали? От кого или из-за чего?

Элисон попыталась вспомнить. Однако ей пришлось ответить:

— Я не знаю.

— Ну, хорошо, — согласился Родерик, словно это не имело особой важности. — Так что же произошло два года спустя?

— У меня внезапно прорезался талант к теннису. Играть я начала совсем девочкой, но к шестнадцати-семнадцати годам я достигла очень хороших результатов. Я поступила в новый престижный клуб. Меня отобрали для выступления в важном матче. И одиночкой, и в смешанной паре, и в женской. Показала я себя хорошо, но дело не в этом.