Сделай что сможешь 3. Развивая успех

Разумеется, низкопробностью в этом борделе и не пахнет, обстановка приличная и богатая. Дамы не с улицы набраны, все по-французски говорят, если ты им не понравишься, могут в интиме и отказать. Есть иностранки: немки, француженки, англичанки. Впрочем, в Питере во многих борделях иностранки имеются. Иногда с целью поразвлечься в салон заходят и дамы столичного света, эти в большинстве своём в масках бывают. С одной из таких я и прокувыркался весь вечер. Неплохо всё прошло, дама опытной оказалась.

Нет, наверно, наслаждаться общением с дамами у Вавилиной мне мешают воспоминания о салоне другой баронессы — Кошелевой. Салоне элитном, молодые великие князья его часто посещают, ну и, естественно, мораль там "наше всё", интима не бывает. Правда, если кто-то кого-то заинтересует, то можно договориться о встрече на стороне. К Кошелевой, кстати, меня тоже Никола затащил — да-да, разумеется, для расширения моего кругозора, как же иначе. И как-то получилось, что зацепила хозяйка салона что-то в моей душе. Хорошо так зацепила. Без памяти я в неё не влюбился, всё-таки прожил уже немало и многое повидал, но между тем забыть её никак не могу. А вот я Кошелевой, к сожалению, не понравился, и в свой салон она меня больше приглашать не хочет. Обидно, блин.

Я после того приёма уже два раза с ней сталкивался, но контакта так и не наладил.

Первая встреча произошла на балу, мы как раз с Ростовцевым и Вяземским выводили в свет Софу со Светланой. Бал был общественным, поэтому туда мог прийти любой желающий; главное, чтобы он прилично выглядел. Машку мы с собой взять не могли, но она в накладе не осталась: мамуля графа нашу занозу опять на какой-то детский бал повела. Ну а у нас полвечера пролетело прекрасно, девушки освоились довольно быстро — и натанцевались, и все буфеты обошли. Вот после осмотра одного из буфетов, отстав от общей компании, я и столкнулся с "кисой" — так я про себя баронессу Кошелеву называю.

Выхожу в преддверие бального зала, а передо мной стоит она собственной персоной, да не одна, а в компании своих почитателей. Двоих я узнал сразу, видел их в её салоне. Мы встретились взглядами, и меня тотчас узнали и даже своеобразно поприветствовали:

— Я смотрю, сладкоголосый мальчик балы не пропускает.

У-у... опять игра в подколки начинается. Ну, пускай играет, я в пикировке принимать участие не собираюсь. Жаль, конечно, дама не одна, тет-а-тет я с ней пообщался бы, но сейчас мне явно ничего не светит.

— Я тоже рад вас видеть, баронесса. — Кивок ей, кивок её окружению. — Господа, моё почтение.

Так, Саша, не задерживаемся, уходим в темпе. Ничего хорошего тебе тут не обломится.

А во второй раз мне с баронессой даже словом перемолвиться не удалось. Сидел в салоне у знакомых, играл на фортепьяно по их просьбе. Только песню закончил, поднимаю глаза, а она стоит среди собравшихся и прожигает меня холодным взглядом. Вот отчётливо запомнилось, что именно холодным и каким-то отстранённым. Во всяком случае, в первый момент мне так показалось. Захотелось этот взгляд отогреть. Может, что-то объяснить, даже повиниться в чём-нибудь, хотя вины за собой я не чувствовал. И руки сами собой стали наигрывать недавно разученную мелодию. А потом и слова полились:

Почему так жесток снег, оставляет твои следы,

И по кругу зачем бег, и бежишь от меня ты...

Изредка бросая взгляды на кису, я заметил изменения в её состоянии: глаза необъяснимым образом начали гореть, а строгие черты лица — разглаживаться.

Расстаются, когда ложь, засыпают, когда тьма.

И по телу когда дрожь — нас решают сводить с ума.

Если хочешь идти — иди, если хочешь забыть — забудь.

Только знай, что в конце пути ничего уже не вернуть...

Она ушла. Ушла не дослушав, но уверен: мои слова всё же запали ей в душу. А мне после её ухода захотелось спеть кое-что другое:

Эти глаза напротив — калейдоскоп огней.

Эти глаза напротив ярче и все теплей.

Глава 3

— Алекс, а ты из лука стрелять умеешь? — отвлёк меня от грустных мыслей Никола, и я ему на автомате ответил:

— И из лука, и из арбалета.

— Решено, господа: едем ко мне.

Только тут я сообразил, что давно потерял нить разговора. Помню, как минут двадцать назад половина гвардейцев со мной прощалась, уходя, а вот о чём за столом потом говорили, пролетело как-то мимо моего сознания.

— Куда едем?

— Ко мне. Ты опять не слышал, что мы обсуждали?

— Э-э...

— Понятно.

Никола махнул рукой: мол, что с тебя взять, за время нашего общения он уже привык к моим выпадениям из общего разговора. А что делать, производственные хлопоты, едрить их, вечно они мозги засоряют. Я иногда даже в театре ловлю себя на мысли, что думаю совсем не о происходящем на сцене, а о химических реакциях, например, или об устройстве заводов.