Счастливые неудачники

Томка очень образно описала Марусе ситуацию с их мужьями. «Мужики – они ж как деревья, ураган их валит. А мы, как трава, стелемся, нам никакой ураган не страшен». Стелиться предлагалось в сторону Стамбула.

Когда Томка предложила Марусе съездить в Стамбул на заработки, Маруся почему-то вспомнила про белую эмиграцию, про проституток, которыми становились бывшие благородные девицы, выпускницы Смольного. Но возраст… Кто ж их в проститутки возьмет? Оказалось, что речь идет о поездках за дешевым тряпьем, портьерными тканями и кожаными куртками. Как говорила Томка, пришло время «бомбить Стамбул».

* * *

Началась новая жизнь, жизнь по принципу «туда-сюда», как у челнока в швейной машинке. Поэтому и называли таких «челноками». Мотались по рынкам, торговались на пальцах, втюхивали турецкие товары «дорогим россиянам», как называл свой электорат Ельцин. Марусе стали сниться нескончаемые ряды клеенчатых китайских сумок, в которые можно было запихнуть половину Турции. Во сне сумки разговаривали друг с другом, расхваливая свое содержимое. Одна сумка хвасталась бархатными лосинами, другая – занавесками с люрексом, третья – «настоящими» адидасовскими кроссовками, только в три раза дешевле. И откуда-то доносилось: «Вам идет, женщина, берите, уступлю дешевле». Да это же Томка. У нее лучше получалось торговать. Марусе трудно было делать восторженное лицо, продавая леопардовые лосины хозяйке огромной жопы. А у Томки это получалось легко и непринужденно. И не скажешь, что кибернетик по образованию.

Но бизнес этот был тяжелым и опасным. Могли обворовать, обмануть, попортить товар, согнать с обустроенного места. Появилось слово «кидалово». Поэтому над группой таких женщин, стелющихся, как трава, под рынок, шефствовал какой-нибудь бандит. У них с Томкой был свой Серега. Он забирал часть выручки, но зато улаживал проблемы подопечных – с другими бандитами, с таможенниками, со смотрящими на рынках. Страна жила по понятиям, заменившим законы. У Маруси это не вызывало протеста. По закону посадили отца, в строгом соответствии с законом муж остался без работы. Лучше уж понятия, чем такие законы.

При любом затруднении Маруся искала Сергея, и тот ни разу не подвел. Он стал для нее щитом, мужчиной, который решал ее проблемы, чего давно в ее жизни не было. Возвращаясь домой, она отмывала квартиру, перестирывала белье, готовила канистры еды, проверяла дневники, говорила детям, что «надо хорошо учиться», и снова уезжала. Да, еще успевала получить от мужа краткую выжимку политических событий. Ездит тут, понимаешь, и даже не знает, что в стране происходит, как здорово Явлинский Чубайсу в каком-то ток-шоу ответил. Совсем расслабилась.

Ее начало клонить к романтическим мечтаниям. Сидя на своих клеенчатых сумках в продуваемых аэропортах, Маруся закрывала глаза и уплывала в мечты, где она непременно была значительно моложе и внушительно красивее. Партнером в этом воображаемом счастье стал молодой бандит Серега. В зависимости от настроения она могла намечтать себе что угодно. Это как шведский стол – бери, что душа пожелает. Можно про то, как Серега ее добивается. А можно про их ссору и как он вымаливает прощение. Или как она учит его завязывать галстук, а он шутит, что бандитам это ни к чему. Сколько таких короткометражек пересмотрела Маруся, в том числе вполне себе гениальных, с закрученным сюжетом, удачно выстроенными диалогами и даже деликатно показанным сексом. Мечтать было очень приятно! А откроешь глаза, рядом Томка с темными кругами под глазами. И без зеркала ясно, что у Маруси такие же. И старше она Сергея лет на двадцать, наверное. Но других кандидатов на главную роль в мечтательном сериале не было. Вот и сошлось на Сереге. Да еще улыбка у него прямо какая-то есенинская, будто грусть через веселье проглядывает. Любая размечтается.

– Томка, а любовь есть?

– А как же. Я, например, деньги люблю. Как их не стало, так я вообще полюбила их любовью нечеловеческой.

– Я про другое. Ты же понимаешь.

– Не понимаю и понимать не хочу. Кончай с этим. Ты в метро давно была? Перемены заметила?

– Какие?

– Девки красивые исчезли. Остался только наш контингент. Целыми рядами в наших лосинах сидят, по швам трещат. От люрекса хоть прикуривай.

– Ну, положим, я не заметила. А куда исчезли?

– Не знаю. Наверное, в машины пересели. Длинные ноги прижали к подбородку и пересели. Специально машины стали делать большие, джипы называются, чтобы ноги поместились.

– Это ты к чему?

– А к тому, Марусенька, что сейчас на рынке молодость и красота торгуются, а у нас с тобой такой валюты нет.

– Я же про любовь, не про рынок.

– А я про жизнь. Есть мужик, за него и держись, – и озорно добавила: – Дерево не тонет, даже поваленное ураганом. Прорвемся, подруга.

Веселая она, хорошо иметь такую напарницу.

А Серегу вскоре подстрелили на каких-то разборках. На том мечты и закончились. Неудобно как-то про покойника любовные сериалы смотреть.

* * *