Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

О Ромео он в этот момент почему-то забыл, но исправляться не стал, увидев как начало меняться выражение лица режиссера: брови опустились, плотно сжались челюсти, а взгляд ушел куда-то в пол.

— …а я — тот самый, о котором группа вам говорила. Это я с ними занимаюсь… общаюсь на тему Ромео и… вот. Я в курсе того, что произошло… в пятницу… Я хочу извиниться… Меня зовут Филипп.

Слова путались и терялись, голос затихал, а когда он закончил, Коллинз смотрел ему прямо в глаза, словно ждал именно этого момента.

— Спасибо вам за то, что вы нашли время прийти сюда, хотя необязательно было это делать. Понимаете, я не имею ничего против того, чем и как вы занимаетесь с ними, при том, что я действительно замечаю изменения не только в самой их работе, но и в отношении к театру. Да, у вас получилось подобрать к ним ключик… Вы простите, я сейчас тороплюсь и буду говорить быстро, и вы не думайте, что я специально не даю вам слова.

— Да-да, да — согласился Филипп, несколько раз быстро кивнув.

— Так вот, мне нравится то, как они стали относиться к своей работе — а ведь если они выбрали эту профессию, им нужно относиться к ней соответствующим образом. Сегодня быть актером, знаете — подвиг, если только это от сердца идет. По правде говоря, вы оказали мне большую услугу. Объясню почему.

Тут он сделал небольшую паузу, отвел взгляд, вздохнул и продолжил.

— Откровенность за откровенность: мне сейчас очень трудно сконцентрироваться на этой работе. В силу сложившихся семейных обстоятельств и вытекающих из этого бытовых проблем я не в состоянии полностью сконцентрироваться на студентах. Нет, точнее я вообще не могу на них сконцентрироваться. Я думаю о том, что меня угнетает, и эти мысли вытесняют собой из моей головы работу, а потом я понимаю, что проблемы, которые могут возникнуть на работе, могут аукнуться мне еще более сложной ситуацией дома. В ту пятницу мой страх был озвучен и я, можно сказать, ощутил его дыхание на своем затылке. Конфликт, участником которого я так не хотел быть, стал реальностью. Произошло это настолько внезапно, что я не смог совладать с паникой, охватившей меня. Если бы запас терпения у меня в тот момент не был бы иссякшим, мне кажется, что мы бы спокойно и даже продуктивно поговорили с ребятами и пришли бы к общему знаменателю. Но, к сожалению, этого не случилось. Я запаниковал, потому что сейчас конец года, и если этот разговор превратится в скандал, кто знает куда дойдут слухи о нем.

Филипп слушал его внимательно и отчетливо представлял себе ситуацию, в которой находился режиссер Коллинз, к этому моменту уже совсем не зануда и далеко не вредный, каким он его представлял. Он знал о его проблеме и понимал, что человек ведет достойную речь, не пытаясь разжалобить собеседника и не скидывая свои проблемы на чужие плечи, обвиняя других и тем самым обостряя конфликт. Он уже спокойно смотрел ему в глаза и молча слушал торопливый монолог, который, судя по снизившемуся тону и темпу, подходил к своему завершению.

— Ваша работа с группой действительно дает какие-то интересные результаты, и мне самому интересно, как это все будет сыграно на сцене. Понимаете, мне сейчас нелегко и у меня не получится вложиться в этот выпуск. Мне трудно сфокусироваться на этой работе, а другой у меня пока что нет, — вздохнув, подытожил Коллинз, логично предполагая, что Филипп захочет ответить.

— Я понимаю, — начал тот, свесив было голову, но тут же подняв ее и более не отводя свой взгляд. — Мне несказанно жаль, что все произошло именно так. Однако я тоже хочу приписать знак плюс ко всему тому, что произошло, за исключением, конечно же, вашего состояния в ту пятницу. Я прошу вас поверить в то, что конфликт у нас у всех уже за плечами, и никто не ощутит никаких отрицательных последствий. Вы, конечно же, не забывайте о ваших непосредственных обязанностях и ни в коем случае не беспокойтесь о том, что кто-либо и что-либо этому может помешать.

Филипп специально говорил двусмысленно. Он видел перед собой открытого и не искушенного интригами человека, который легко может принять за чистую монету все, что ему скажут, и правильно воспримет его совет не забывать о непосредственных обязанностях. Что именно входило в его непосредственные обязанности: дом или работа? Филипп был уверен, что под этим тот в первую очередь будет понимать заботу о матери, и поэтому он хотел дать ему твердую уверенность в том, что никто эту работу у него не собирается отнимать.

— Но я вас попрошу все же своим внимательным глазом следить за тем, чтобы группа соблюдала все положенные сроки и активно участвовала в занятиях и не пропускала бы репетиции. Поверьте, я здесь — никто. Моего имени в этой постановке нет и быть не может. Я никоим образом не хочу отнять что-либо у вас и уж тем более пошатнуть авторитет вашего режиссерского таланта. Ваши часы занятий, ваше имя как художественного руководителя, ваша подпись на документах — ничему этому нет и быть не может никакой угрозы. Мы просто встречаемся с ними во внеурочное время. А поговорить с ними я вам обещаю.