Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

Несмотря на то, что все уже давно привыкли к вовлеченности Филиппа в творческий процесс, было несколько непривычно видеть его в роли. Для актеров он мгновенно превратился в какого-то незнакомца, с которым им предстояло познакомиться и узнать о нем как можно больше.

— «Хорошо, отец. Чай — это всегда приятно».

— «Вот-вот! Ну-ка посмотри на этих красивых птиц. Вот на этих — видишь? С зеленовато-синим брюшком, бурыми боками и черно-желтой головой. У них очень красивые голоса. Раньше я их не встречал, хотя может просто не обращал внимания. Это пчелоедки».

— «Да, я знаю пчелоедок. Действительно, красивые и чудесные создания. Я видел, как они красиво летают в чистом утреннем воздухе, демонстрируя собратьям свое оперение, забавно щебечут, а еще они любят усаживаться друг рядом с другом на проводах, словно ноты на нотном стане. Красивы все, кто свободны».

Филипп был доволен тем, как начался их с Саадом пробный диалог. Пытаясь дать это понять остальным, он бросил на Омида недовольный взгляд, которым его смог бы одарить отец, почувствовавший в словах нотки упрека и желание поскорее вернуться к наболевшему у него вопросу.

— «Ладно, тогда скажи о чем ты хотел со мной переговорить».

Саад ненадолго опустил взгляд, словно концентрируясь на чем-то, тем самым успев за такой короткий промежуток времени показать всю серьезность намерений Омида, его решительность и целеустремленность.

— «Помнишь, я тебе говорил о том, как Хаким мне предложил открыть дело за границей?»

— «Припоминаю…»

— «Я все-таки решился. Тем более, что в этом деле со мной вместе будут работать и Хаким, и Жасмин, которую ты может видел лишь краем глаза. Я специально…»

— «Сын, я не знаком с ней лично и не имею о ней никакого представления. Хакима я знаю…»

Филипп задумался. Именно Филипп, а не Гиваргис. О чем он подумал в этот момент никто так и не узнал, ведь он довольно успешно вошел в роль и не обнаружил свое внезапное замешательство.

— «Скажи-ка мне, как ты видишь все это? Что ты собираешься делать?»

— «Мы открываем компанию по трудоустройству, кадры будем набирать…»

— «Постой, подожди… Я спрашиваю не о том, чем ты собираешься заняться там, за рубежом. Меня интересует твое отношение к ситуации, в которую попадаем мы все — не только лишь ты один».

— «Отец, я не совсем четко себе представляю, что именно тебе хотелось бы услышать, поэтому просто скажу, что я уезжаю за границу, чтобы там работать и строить новую жизнь. Мне в этом будут помогать мои друзья — Хаким и Жасмин. Встав на ноги, мы развернем свою деятельность — у меня уже есть стратегический план работы. Помимо всего прочего, мое дело сможет помочь если не целому региону, то как минимум городу, в котором я буду жить и работать».

— «И потом к тебе переедет Жасмин, да?»

— «Ко мне? Отец, кого-кого, а ее в моем стратегическом плане точно нет. У нас дружеские отношения, а теперь уже и деловые. О семье я не думаю. Пока что. Кто знает, может быть потом, через много лет я и увижу смысл в создании этого навязываемого обществом института, а пока что мне и одному хорошо».

— «И дети тебя не…»

— «Дети?! Отец, прошу тебя, не поднимай этой темы в ближайшие пятнадцать-двадцать лет, хорошо? Я настолько далек от всего этого, тем более сейчас, когда планирую такие серьезные перемены в своей жизни. Дети должны появляться в семьях, которые твердо стоят на всех четырех ногах, иначе они превращаются в еще один ненужный источник хлопот, забот и беспокойств. Зачем мне все это нужно?!»

Думал ли Филипп сейчас о чем-то своем или он был настолько поглощен своей ролью? Хотел ли он просто довести этот черновой набросок сцены до какого-то логического завершения или все же синхронизировал с чьей-то реальной историей? Выдумывал ли он слова из ниоткуда, или повторял то, что когда-то услышал сам, когда говорил:

— «Если тебе кажется, что ты с Дарием появились тогда, когда я крепко стоял на своих ногах, то ты ошибаешься. Уж я-то знаю о том, что такое создавать с нуля, не понаслышке, а тем более — в чужой стране. Но вы дали мне силы и ради вас я построил этот дом, работал и преумножал свое имущество, чтобы вам же его и передать. Не будь вас, для кого бы я все это делал? Если же у дома не будет хозяина, то после меня сюда придут другие люди и заберут себе все, что им понравится, и выбросят все остальное на свалку. Совершенно ни в чем не разбираясь, они не различат во всем этом меня, тебя, Дария, а ведь я вложил во все это свою душу. Пройдем-ка в мой кабинет…»

— Тут мы должны сделать переход из одного места в другое, либо то, что я хочу показать Омиду, должно находиться в том же самом помещении, — вдруг пояснил Филипп и по перекошенным лицам актеров вдруг понял, что ему не стоило этого делать. Нельзя было так резко останавливать то, что естественным образом создавалось и органически развивалось даже в течение этих быстротечных минут.

«Нужно быть более чутким к тому, что ты делаешь», — учил сам себя Филипп.