— Ты все еще занят своей любимой геометрией, — сказала Руфь и показала на листок, прикрепленный над письменным столом Зуттера. Речь шла о задаче: соединить девять точек, обозначающих квадрат и его центр, всего четырьмя линиями и не отрывая карандаша от бумаги. Задачу нельзя решить, если придерживаться контуров квадрата. Но она легко решается, если верхнюю линию квадрата продолжить в свободное пространство до необозначенной точки, от которой надо протянуть диагональ к расположенной симметрично точке слева внизу. Тогда остается лишь обвести левую сторону уже не обязательного квадрата и провести последнюю диагональ вправо и вниз. Этот предполагаемый узел пространственной решетки оказывался вне возникшего треугольника — и последняя диагональ ложилась на хорду, как стрела на тетиву лука.
— Не прерывай меня, — проворчал Зуттер, охотясь за ускользающим точным словом.
Мы осмеливаемся предположить, — стучал он по клавиатуре, — что Ялука X. убила своего мужа из любви. Она поступила так из чувства уважения к человеку, чтобы не дать ему умереть от горя, в бедности. Она знала, что своей страстью к Б. нанесла мужу смертельную травму, но не чувствовала жалости к нему — этого не позволяло ей ее жестокое правдолюбие. Муж ее столь крепкими нервами не отличался, он превращался в жалкого, презренного человека, а этого не заслужили ни он, ни она. Поэтому она нанесла ему еще один удар — в страшной тревоге за его достоинство и за историю их отношений.
— В страшной тревоге, — произнесла Руфь.
В какой мере человек, подобный Хельмуту X., подходит к этой истории? После краха ГДР и Советского Союза могло показаться гротескным, что эта женщина с берегов Каспийского моря избрала мужчиной своей мечты компьютерного программиста из Франкфурта-на-Одере. Но с того, восточного, края света, где жила Ялука, другой — западный край Восточного блока — мог показаться ей пределом мечтаний. И все же ГДР не была ее Германией. Ее Германия была родиной музыки, той музыки, которая должна была заменить ей высокое происхождение: она была дочерью хана, убитого по приказу Сталина. Музыка должна была возместить ей не только отсутствие счастья и будущего. Мир, который не могли разрушить ни тиран, ни лишения, ни отчаяние, воплощался для нее, дочери угнетенного народа, только в одном — в культуре.
Неуклюжий, ловкий только во время игры в гандбол, Хельмут X. как воплощение музыки, как голос культуры, немецкой культуры? В глазах Ялуки: да. Молодой человек в условиях социализма добивался ее в соответствии со своим положением и вел себя, как герой. Он пожертвовал ради нее самым драгоценным, что есть у человека: временем, фантазией и верностью. Выражаясь словами сказки, которые здесь вполне к месту, дурачок выдержал испытание принцессы. Ибо, ухаживая за ней, он проявил чудеса терпения, продемонстрировал богатство бедных и благородных.
— Зуттер! — воскликнула Руфь. — Зуттер!