Счастье по собственному желанию

Все. Это был его основной и беспроигрышный козырь. Возражений по этому поводу у нее никогда не находилось, поэтому Серега время от времени и проникал на ее территорию и на какое-то время лишал ее души покоя. Сегодня, кажется, был как раз тот самый случай.

– Скотина, – обронила она устало, положила трубку и поплелась открывать дверь.

Звонил наверняка от подъездной двери. Звонил с мобильника, заимел пару месяцев назад и теперь пользовал его по делу и без дела. Так что ожидать визита следовало минуты через три.

Серега управился за полторы, ворвался в квартиру с туго набитым пакетом и крохотным букетиком гвоздик.

– Это что?! – Люба уставилась на пакет, подозревая, что набит тот вещами непутевого. – Носки?!

– Да ладно тебе! – Серега скривился, снимая ботинки и протягивая к ней руки. – Здравствуй, что ли! Как чужая, ей-богу! Муж я тебе али не муж, Любка?..

Она отшатнулась. Иванов заметил и на объятиях больше не настаивал. Сразу потащился в кухню вместе с пакетом.

– Что в пакете? – Люба шла за ним по пятам. – Ты что, с вещами?! Даже и не думай! Второго такого кошмара я не переживу, Иванов! Если не уйдешь подобру, я…

– Знаю, знаю, ментов вызовешь. Сволочная ты баба, Любка, – бывший муженек уселся за стол, сложил руки наподобие первоклассника и глянул на нее с притворным укором. – Я же с душой к тебе, как к своей жене, пускай и бывшей. А ты… Сволочь ты, Любаша! Миловидная, а паскудная. Оттого и жизни у нас с тобой не было.

– Что в пакете? – продолжала настаивать Люба, больше всего страшась того, что непутевый начнет сейчас распаковываться и раскладывать свои немудреные пожитки по полкам ее шкафа. – Даже и не думай, Иванов!..

– Даже и не думаю, Любаша. – Иванов скривился, поднял пакет с пола и, перевернув его на стол, произнес с зубовным скрежетом, – Угощайся, женушка. Жри, то есть, пока я добрый!

На стол посыпались дождем апельсины, бананы, виноград, с глухим стуком ударилась о стол палка сырокопченой колбасы, разноцветным калейдоскопом хлынули конфеты. Из-за пазухи поношенной джинсовой куртки Иванов достал бутылку коньяка и присовокупил ее к угощению.

– Ты снова за старое?! – она просто физически ощутила, как бледность заливает ей лицо. – Ты??? Скотина непутевая, снова за старое??? Убирайся!!! Убирайся немедленно!!! Мне не нужны из-за тебя неприятности…

У нее своих хватает, хотелось ей добавить, но она вовремя остановилась.

Иванов не должен быть в посвященных. Не тот это человек, которому можно было поплакаться в жилетку. Сначала пожалеет, а потом высмеет и надругается. Это было его стилем, его направлением. Нет, ему жаловаться никак нельзя. Как и никому вообще. Ясно было приказано: полная конфиденциальность. Полная, включая постель. Ни одна живая душа, ни одна вша и все такое.

– Чё орешь-то, дура? – вроде как обиделся Серега, подпер подбородок огромным кулаком и глянул на нее с тоской. – Думаешь, украл?

– А то что же?! – Люба обвела рукой стол, заваленный продуктами. – Знаешь, на сколько все это потянет?

– Знаю. – Иванов потупил взор. – На восемьсот двадцать четыре рубля, девяносто восемь копеек. На вот, ознакомься.

И он снова полез в карман. Достал оттуда чек из супермаркета и швырнул его поверх внушительной горки конфет.

Люба опасливо потянулась к чеку и какое-то время внимательно его изучала.

Все точно. Все продукты перечислены, против каждой строчки аккуратненькие цифири, итого на восемьсот двадцать четыре рубля, девяносто восемь копеек. Как Серега и говорил.

– Откуда деньги? – все еще не хотела сдаваться Люба.

– Из леса, вестимо. – пошутил он с грустным блеском в глазах. – Работаю я, Люба. Уже два месяца как работаю. А ты думала, что я снова на большой дороге промышляю? Так я, если помнишь, условно-досрочно освобожденный. Нельзя мне на дорогу-то. Решил вот честно работать, зарабатывать. И с первой получки сразу к тебе.

– Зачем?

Верить ему она не могла по многим причинам. Одной из них была патологическая страсть Иванова к вранью. Если за день Серега не соврал хотя бы дважды, он впадал в депрессию. Поначалу Любу это забавляло, потом искренне изумляло, потом выводило из себя настолько, что она готова была убить его. Может, и убила бы когда-нибудь. Спасло Иванова заключение под стражу, а в дальнейшем – развод.

– Люба, не корчи из себя, знаешь… – Серега выпятил нижнюю губу, первый признак душевного дискомфорта. – Я многим тебе обязан, и это всего лишь малая часть того, чем я могу тебя отблагодарить. Но это только начало, поверь.

– Верю! Не надо! – она испуганно отшатнулась. – Мне не нужно от тебя никакой благодарности! Никакой, поверь!!! Все, что я делала прежде, я делала только для себя.

– Ага!!! – обрадовался сразу Иванов, подскакивая, как макака, на табуретке. – Я всегда и всем говорил, что ты эгоистка! Все делала и делаешь только для себя! И замуж за меня пошла из-за каких-то своих соображений, а не по любви. Говорила, что любишь, а ведь не любила по-настоящему. По Киму все время тосковала, я же чувствовал. А я ведь тебя…