Счастье

— Но соль истории, — сказал Норман, вжимая большой монокль в черепаховой оправе в глаз, — ты не против, если я расскажу, Рожица? (Дома и среди друзей они называли друг друга Рожица и Мордочка). — Соль истории в том, что она не выдержала, обернулась к даме, сидящей рядом, и спросила: «Вы что, никогда не видели обезьян»?

— О, да! — миссис Норман Найт влилась в общий смех, — это была самая соль!

Но еще смешнее было то, что теперь, когда она сняла пальто, она стала похожа на очень интеллектуальную обезьянку, которая даже сшила себе желтое шелковое платье из банановой кожуры, и ее янтарные серьги висели в ушах, как маленькие болтающиеся орехи.

— «Это грустная, грустная осень»! — сказал Мордочка, задержавшись у коляски с Малюткой Би. — «Когда коляска въезжает в зал…» — он не закончил цитату.

В дверь позвонили. Прибыл худощавый, бледный Эдди Уоррен как всегда в состоянии острой депрессии.

— Я сюда попал? — спросил он.

— Думаю, да, надеюсь, что да, — оживленно ответила Берта.

— Мне достался такой ужасный водитель, просто зловещий. Я не мог его остановить. Чем больше я стучал и кричал, тем быстрее он ехал. И в лунном свете эта bizzare[2] фигура с приплюснутой головой, склоняющаяся к мал — ленькому рулю…

Он содрогнулся, снимая огромный белый шелковый шарф. Берта заметила, что у него такие же белые носки — очаровательно.

— Но как ужасно! — воскликнула она.

— Да, правда, — ответил Эдди, следуя за ней в гостиную. — Мне показалось, я еду сквозь Вечность на безвременном такси.

Он знал Нормана Найта. Даже собирался написать для него пьесу, когда откроется театр.

— Ну, Уоррен, как пьеса? — спросил Найт, роняя монокль и давая своему глазу короткую возможность подняться на поверхность, пока его снова не скрутит.

А миссис Норманн Найт сказала:

— О, мистер Уоррен, какие удачные носки!

— Я рад, что они Вам нравятся, — ответил Эдди, уставившись на свои ноги. — Они стали гораздо белее с тех пор, как взошла Луна.

И он повернул свое осунувшееся грустное лицо к Берте:

— Существует Луна, знаете?

Ей захотелось закричать: «Я уверена, она есть — часто, часто»!

Он действительно был очень привлекательным человеком. Но такой же была и Рожица, присевшая у огня в своей банановой кожуре, и Мордочка тоже, курящий сигарету. Он щелчком снял пепел и произнес:

— Почему невеста медлит?

— А вот и он.

Тут хлопнула входная дверь и Гарри закричал:

— Привет, люди. Спущусь к вам через пять минут.

И они услышали, как он затопал вверх по лестнице. Берта не могла сдержать улыбку. Она знала, как он любит делать все на высоком напряжении. Разве пять минут что‑то решают? Но он притворялся сам для себя, что они важны сверх всякой меры. И потом прилагал все усилия, чтобы войти в гостиную подчеркнуто хладнокровным и собранным.

У Гарри была такая жажда жизни. О, как она это в нем ценила. И его страсть к борьбе — поиск во всем, что встречается на пути, проверку своей силы и отваги — это она тоже понимала. Даже когда это делало его в глазах людей, которые его плохо знали, немного нелепым… Так как порой он рвался в битву, когда не было никакой битвы… Она болтала и смеялась и совершенно забыла, пока он не вошел (именно так, как она и представляла), что Перл Фалтон еще не появилась.

— Мисс Фалтон не забыла ли?

— Наверное, — ответил Гарри. — У нее есть телефон?

— О, вот и такси.

И Берта улыбнулась с небольшим чувством собственничества, которое она всегда испытывала, когда у нее появлялись новые загадочные подруги.

— Она живет в такси.

— Нагонит себе жира, если будет продолжать в том же духе, — холодно отозвался Гарри, звоня к обеду. — Ужасная опасность для блондинок.

— Гарри, перестань! — предупредила Берта, смеясь над ним.

Они еще чуть — чуть подождали, смеясь и болтая, чуть больше нужного раскованно и неосознанно. И тогда мисс Фалтон, вся в серебре, с серебряной длинной лентой, скрепляющей ее светлые волосы, вошла, улыбаясь и слегка склоняя голову на одну сторону.

— Я опоздала?

— Ничуть, — ответила Берта. Проходите.

Она взяла ее за руку и они направились в столовую.

Что было в прикосновении этой прохладной руки, которая могла освежить, обдать жаром — огонь того счастья, с которым Берта не знала, что делать?

Мисс Фалтон не смотрела на нее, но она и вообще‑то редко смотрела прямо на людей. Ее тяжелые веки лежали на глазах и странная полуулыбка то появлялась, то исчезала на губах, как будто она больше слушала, нежели смотрела. Но Берта вдруг поняла, как если бы они поглядели друг на друга долгим интимным взглядом, как если бы сказали друг другу: «И ты тоже»? что мисс Фалтон, мешая чудесный красный суп в своей тарелке, чувствовала то же, что и она.

А другие? Рожица и Мордочка, Эдди и Гарри, поднимая и опуская свои ложки, промокая губы салфетками, ломая хлеб, крутя в руках вилки, бокалы, и болтая.

— Я познакомилась с ней в Альфа шоу — страннейшее маленькое существо. Она не только подстригла волосы, но, такое впечатление, что она, как следует, подрезала себе руки, ноги, шею и свой малюсенький носик.

— Кажется, она очень liee[3] с Майклом Оутом.

— Это тот, что написал «Любовь во вставных зубах»?