Еще одна проблема - предстоящее вступление России во Всемирную торговую организацию. Почему-то этот вопрос с укреплением рубля никто не связывает, а зря. ВТО означает открытые торговые границы, свободу импорта, рост конкуренции. Дорогой рубль ослабляет экспортеров, усиливает позиции импорта. С точки зрения Германа Грефа и других сторонников вступления России в ВТО, от присоединения к этой организации выиграют отечественные экспортеры. Но даже если они и получат какие-то теоретические выгоды (кстати, что мы экспортируем, кроме сырья, металла и иногда зерна?), то эти выгоды будут мгновенно потеряны, ибо дорожающий рубль понижает конкурентоспособность на мировом рынке. Иными словами, если Россия собирается вступать в ВТО и играть по этим правилам, то курс рубля нужно не повышать, а понижать. Иначе будут крупные неприятности и на внешнем, и на внутреннем рынке.
А что означает укрепление рубля в социальном плане?
Средний класс, покупающий импортные товары, путешествующий за границу, ощущает его преимущества (если только его заработок не зафиксирован в дешевеющих долларах). Большинство населения, однако, не испытывает никакого счастья от того, что в долларовом исчислении зарплата выросла, оставаясь неизменной в рублях.
Инфляция не остановлена. Рабочему нет разницы, сколько он получает в долларах, если цены не меняются. Правительство, укрепляя рубль, пытается сдержать инфляцию. Но это, увы, от бессилия.
Международный опыт показывает, что подобная политика чревата обострением социальных конфликтов, ростом разрыва между богатыми и бедными.
Для финансового капитала, разумеется, дорогая валюта выгодна. Ведь рубль становится привлекателен для иностранных инвесторов. Разумеется, он не может конкурировать с евро, фунтом или швейцарским франком, но в масштабах Восточно-Европейского региона наши деньги становятся все более интересными для международных финансистов. Средства можно размещать в российских ценных бумагах, вкладывать в акции отечественных компаний. Иными словами, наблюдается приток иностранного капитала в рублевую зону. Одна беда, по преимуществу речь идет о спекулятивном капитале, который при первых признаках кризиса повернет в противоположном направлении. Во время дефолта 1998 года мы это уже могли наблюдать. Создается впечатление, что за 9 лет этот неприятный опыт правительственные чиновники успели уже основательно забыть (или, в соответствии с теориями Фрейда, «вытеснили из памяти» неприятные воспоминания?).
Укрепление рубля ведет к тому, что западные банки охотнее дают деньги взаймы русским компаниям. Что вообще-то хорошо. Но в последние годы займы отечественного бизнеса на международных финансовых рынках достигли таких масштабов, что начинают пугать аналитиков. Если событиям 1998-го и суждено в какой-то форме повториться, то вызовет крах не пирамида государственного долга, а неспособность частного сектора расплатиться по своим обязательствам. Кстати, нечто подобное сейчас наблюдается в США. Кризис на рынке недвижимости, где должники массово отказываются платить по кредитам, привел к резкому снижению котировок на биржах - сначала в Нью-Йорке, потом в Лондоне, а затем и по всему миру.
Что касается производственных инвестиций, то с ними дела обстоят гораздо сложнее. Дело в том, что дорогой рубль может и способствовать их росту, и вести к их снижению. Все зависит от проводимой политики.
В этой ситуации неплохо бы вспомнить предыдущий опыт укрепления рубля, только не «валютный коридор» Виктора Черномырдина, а финансовую реформу графа Витте.
В начале 1990-х либеральные публицисты постоянно призывали: «Вернем рублю былую славу!» Между тем на протяжении большей части петербургского периода рубль был крайне слабой валютой, не вызывавшей в Европе ни малейшего доверия. Салтыков-Щедрин иронизировал по поводу того, что в Европе за рубль дают полцены, а скоро будут давать по морде. Однако графу Витте действительно удалось не только стабилизировать рубль, но и сделать его - правда, на недолгое время - настоящей валютой мирового уровня. И все же главное достижение Витте состояло не в том, что бумажный рубль начал вызывать наконец доверие, а в том, что происходило это на фоне бурного роста промышленности. Казалось бы, великолепный пример успеха либеральных реформ. Одна беда, промышленная политика Витте была далеко не либеральной.