Сборник статей и интервью 2006г.

Кстати, список из 20 русских дружинников, погибших в Невской битве, выглядит вполне достоверно. Такие списки - обычное дело в средневековых хрониках. Разумеется, советские историки умалчивают, что список наверняка не полный: в него не попали люди “низкого” происхождения, если только они в бою участвовали. И в том, что сражались дотемна, а потери такие маленькие, нет ничего удивительного. “Типовые” феодальные битвы были не слишком кровопролитными (речь не идет о генеральных сражениях больших армий типа Никополя или Грюнвальда). Бой небольших отрядов распадался на серию поединков, которые могли длиться очень долго. А тренированные бойцы вполне могли провести целый день в доспехах. Кстати, недавние английские исследования показали, что физическая нагрузка, которую несет современный пехотинец в бронежилете и в полном вооружении - больше, чем у средневекового рыцаря!

В другом эпизоде дружинник Сава прорвался к шатру вражеского предводителя и подрубил его. Вид упавшего шатра деморализовал неприятеля. Это вообще классический сюжет средневекового сражения: захватить и повалить шатер неприятельского вождя - примерно то же, что в более поздние времена - отнять на глазах у всех вражеское знамя.

Русские со шведами доблестно дрались целый день, потеряли 20 человек, убили, видимо, примерно столько же, а затем разошлись, считая поверженный шатер доказательством победы. Шведы это не оспаривали, погрузились на корабли и, забрав своих убитых, вернулись домой.

Очень веселится Нестеренко, когда цитирует позднейшие реконструкции “Ледового побоища”, согласно которым русская тяжеловооруженная конница стояла позади пехоты. Действительно, довольно нелепое построение, что оно тоже было классическим и повторялось в десятках битв - некоторые из них затем описывает сам же Нестеренко! Дело в том, что тяжелая кавалерия, во-первых, выступала в роли мобильного резерва. А во-вторых, пехота была дешева, а конная дружина стоила дорого. Надо было ее беречь, особенно от лучников, которые своей стрельбой портили доспехи. Могли, конечно, и собственных пехотинцев потоптать. А в чем проблема? Бабы новых нарожают!

В этом отношении русская дружина от западных рыцарей не сильно отличалась. Кстати, о рыцарях. Похоже, Нестеренко, как и многие авторы ненавистных ему популярных книжек, уверен, что “рыцарская конница” состояла из одних рыцарей. На самом деле звание рыцаря - единственное в феодальной системе, которое нельзя было получить по наследству или купить. Далеко не каждый всадник в “рыцарских” доспехах был по своему званию рыцарем. Тем более, когда речь идет о тевтонских и ливонских братьях-рыцарях. В орден не всех принимали, не все были готовы принять на себя его устав. К тому же орден требовал безбрачия. А откуда-то взялись остзейские бароны, которые, как известно, могли передавать имение только законному наследнику!

Ссылки на малое число братьев-рыцарей вовсе не доказательство незначительных сил ордена. Поэтому указание на то, что в гарнизоне Пскова было всего два брата-рыцаря, отнюдь не доказательство того, что немецкое присутствие было чисто символическим. Гарнизон составляла преимущественно пехота, а для нее двух начальников-рыцарей было вполне достаточно.

Книга Нестеренко полна и других противоречий, неточностей, а зачастую и совершенно анекдотических утверждений. Например, о том, что православная Русь относилась к протестантизму еще хуже, чем к католикам (см. с. 277). И западные, и русские источники полны свидетельств обратного. А датский король Фредерик IV, царствовавший через 200 лет после Реформации, становится “католическим монархом” (с. 304).

Перечислять все подобные ошибки и неточности дело неблагодарное и скучное. Но особенно жалко читателя, который, прочитав подобную книгу, скорее всего, придет к выводу о правоте официальной версии. Между тем с официальной российской историей и вправду надо что-то делать. Она отстала от современного уровня науки, по меньшей мере, на полстолетия.

Понимание того, что представляли собой конфликты прошлого, на самом деле необходимо для того, чтобы более адекватно ориентироваться в настоящем, которое (достаточно почитать текущие репортажи из Грузии) не менее мифологизировано, чем подвиги средневековых героев. Потому придется уделить еще немного времени тому, что действительно происходило в Северо-восточной Европе семьсот или более лет назад.

В конце XI века в Западной Европе происходят процессы, революционным образом изменившие облик континента. Медленное восстановление сил, продолжавшееся на протяжении “Темных веков” и “Каролингского возрождения”, сменяется динамичным развитием.