— Общая молитва — пятнадцать минут, — подсказал Меркурий.
— Еще лучше. Затем перемотка пленки. Пока прослушают. Потом еще раз — для начальства. Приедут за нами…
— Нет, — сказал Меркурий. — Сразу сообщат на все контрольные пункты. И на космодром тоже. Считайте — в половине девятого.
— Значит, главное — не задерживаться.
— Если пройдем город… На магистрали их почти нет. Нападать на машины они избегают.
— Ну и чудесно. Меркурий, вам придется проводить нас до самого трапа и посадить в корабль. А там уж решите сами.
— Мне нечего решать, — хмуро ответил Меркурий, не сбиваясь с шага. — Я вынужден лететь, если хочу спасти вас. Корабль откликается только на мои биотоки. Никто другой не может управлять им. Так что я довезу вас. А потом… Жизнь все равно кончена.
— Если уж вы настроились умирать, могу посоветовать вам лучший способ самоубийства. Хотя полного успеха не гарантирую.
— Очень смешно. Каков же ваш способ?
— Оттуда, куда мы прилетим, обратитесь к своей планете. К Империи. И скажите хотя бы то, что говорили нам за столом.
— Да, хороший способ. Но не для меня. Я ведь не противник. Я такой же, как все, и знаю столько же, сколько знает каждый. Да и… сказать можно, да кто услышит? Вот и проспект. Налево.
— Пусто как…
— Сейчас только самоубийцы и могут выходить.
— Скажешь — кто-нибудь да услышит.
— Кстати, — сказал Изнов, — если придется открывать тут пальбу, ее-то уж наверняка услышат.
— На стрельбу, — откликнулся Федоров, — нормальный человек и подавно не выйдет. Разве что отцы веры? Как думаешь, Меркурий?
— Отцы — обязательно. Но не сразу.
— Меркурий, а в отцов веры Кодекс стрелять дозволяет?
Меркурий улыбнулся впервые с момента пробуждения.
— Нет. Но не содержит и запрещения.
— И на том спасибо.
Минут десять шли молча. Было тихо.
— Вы, терране — странные.
— Что же в нас такого?
— Я умею стрелять — это понятно. В конце концов, я не только охотник, я имперский офицер. Но у вас много лет мир. У вас нет экх. Но вы не разучились стрелять. И готовы.
— Милый, — сказал Федоров. — Может, у нас оттого и мир, что мы не разучились стрелять… Стой!
Они остановились.
— Блеснуло? Или почудилось?
— Они, — дрогнувшим голосом проговорил Меркурий. — Это из глаза.
— Ага. Ну и прекрасно. Не дрожи, Лучезарность. Ты же пригласил нас на ночную охоту? А дичь мы вправе выбрать сами. Готовься, посол. Короткими очередями. С рассеиванием по фронту. А ты, Меркурий — как честь подскажет.
В стае было голов тридцать. Они шли бесшумно, радужно переливалась шерсть, глаза светились. Вожак поднял голову. Печальный звук разнесся над спящим проспектом. Безгласные великаны невозмутимо взирали со стен.
— Красивые звери, — сказал Изнов. — Такую бы шубку моей супруге.
— Ничего, — откликнулся Федоров, — мы тут еще наладим торговлю. Со временем. Кодексом они торговать не могут, нет покупателя. Вот и поймут, рано или поздно.
— Как будем стрелять, советник? Стоя? С колена?
— С хода. От бедра, веером. Патронов хватит. А они ведь трусы. Так, Лучезарность?
— Ах, — сказал Меркурий. — Если бы это были не экхи…
— А ты вспомни, что советовал нам. Представь, что это не экха, а маска. А под ней — кто-то, в кого ты с удовольствием вогнал бы пулю. У тебя есть такие?
— Разве бывает так, чтобы не было? — сказал Меркурий. — Учтите: перед прыжком экха приседает. Она не боится. Она не ждет отпора. И не спешит.
— Это глупо — не ждать отпора, — сказал Федоров. — Это наивно.
— Так вы думаете, услышат? — спросил синерианин.
— Пусть не сразу. Пусть немногие. Но есть слова, чье эхо никогда не затухает, — ответил Изнов. — Ну, время. Иначе…
— Внимание! Слушай команду… Огонь!
И тишина рухнула. Били два автомата, секундой позже к ним присоединился третий. Немного. Но грохотало так, что казалось — рушится сама Империя.
Владимир Михайлов
Полная заправка на Иссоре
(Посольский десант-2)
* * *
— Красивый плакатик, — сказал Федоров. — Что они там объявляют: распродажу?
Изнов не сразу понял, что имелось в виду. Тут слово «плакатик» вряд ли подходило: обширная надпись висела прямо в небе над космодромом, предупреждая, быть может, о чем-то очень важном. Несколько слов — или, возможно, цифр — излучали такой свет, что прочесть их без всякого усилия смог бы и человек, почти совершенно лишенный зрения.
— Переведите кто-нибудь, — попросил Федоров, постоянно затруднявшийся с языками. — Меркурий, вы разбираетесь в здешней письменности? По-моему, она чем-то напоминает вашу.
— О, несомненно, — с готовностью согласился Меркурий. — Эти знаки тоже состоят из прямых и кривых линий.
— Остряк хренов, — сказал Федоров.
— Во всяком случае, мне таких языков не преподавали, — проговорил Изнов. — Хотя… Эй, смотрите-ка!
Мгновением раньше надпись моргнула и приняла другие очертания.
— Ага, — пробормотал Меркурий. — Уже лучше. Это окинарский язык, а он, по сути дела, представляет собой лишь испорченный синерианский. Теперь…
После непродолжительного молчания он, однако, пожал плечами:
— Слова я понимаю, но истолковать общий смысл не берусь.