Сборник поэзии 3

Что ж, утешайся нелепицей этой, толстуха, И поглощай, как и ранее, центнеры корма. Разве вместилищем быть для высокого духа Может такая по-жабьи бугристая форма?

Знаю: в душе ты коварна, подла, кровожадна, И подольститься ко мне не пытайся - не выйдет. Кто красоту уничтожил в себе беспощадно, Тот и в других, несомненно, ее ненавидит.

Вот почему я гляжу наподобие волка; Вот почему перед тем, как сейчас ты проснулась, Смазал я салом ступень для влезанья на полку, Чтобы с нее ты всей тушей в проход навернулась.

1999

Андрей Добрынин

Посталкогольные психозы Мне несказанно надоели. Мерещится такая пакость, Что прям глаза бы не глядели.

Ума не приложу, что делать, Какое тут придумать средство. Зачем так быстро ты промчалось, Мое безводочное детство?

Поскольку дети не бухают Им это мамы запрещают То жизнь их зависти достойна Психозы их не посещают.

Но дети постоянно хнычут И своего не ценят счастья. Гляжу на них - и временами Не в силах в бешенство не впасть я.

О чем вы хнычете, мерзавцы? Еще вы горя не видали, А там наступит время пьянства И все, и поминай как звали.

От пьянства никуда не деться, Коль ты самец и ходишь в брюках, И растворится ваша личность В бреду, в скандалах, в жутких глюках.

Так наслаждайтесь счастьем жизни, Срывайте в детстве жизни розы! Вам хныкать не о чем, покуда У вас не начались психозы.

1999

Андрей Добрынин

Разливаются песни над морем, И глупы эти песни настолько, Что желудок мой раньше сжимался, Словно рвотную пил я настойку.

Это пенье был вынужден слушать Я практически круглые сутки, И естественно, что в результате Я слегка изменился в рассудке.

Я стараюсь иметь на кассете Каждый шлягер явившийся свежий И мурлычу под нос постоянно Песни сладкие южных прибрежий.

Пусть меня от них раньше тошнило, Но теперь-то уже все в порядке. Нынче даже сладчайшие песни Для меня недостаточно сладки.

Стал я бодрым, живым, энергичным, С металлическим блеском во взоре. Это сделали сладкие песни, Что звучат постоянно на море.

Стал мой голос уверенно-громок, Обзавелся я властной повадкой. Канул в прошлое робкий писака, Все слова говоривший с оглядкой.

Там же скрылись все мрачные песни, Да и прочие там же исчезли, И я слушаю сладкие песни, Сидя в легком пластмассовом кресле.

Беспокоиться не о чем в жизни Если что-то тебя беспокоит, Щелкни пальцами официанту, И он все в лучшем виде устроит.

1999

Андрей Добрынин

Испареньями южная даль не размыта, А волнами оплескана, ветром продута. Воедино все сущее в ясности слито, Словно мыслится все побережье кому-то.

И гора, что сомлела, окутана лесом, И слоистою плотью осыпалась в море, И несмелая дымная гроздь под навесом Есть всему свое место на ясном просторе.

Эта ясность покажется вдруг нереальной, Словно мир - божества гармоничная греза, И на камень оград, как на жертвенник скальный, Ритуальной завесой взбираются розы.

В море ветер пускает пугливые блики, К беспредельности рвется листва вырезная Сочетал их в гармонии некто великий, Сокровенное слово во сне вспоминая.

Никакая утрата тебя не постигнет И не будет страшна никакая опасность, Коль в душе сокровенное Слово возникнет То, что даст тебе выразить здешнюю ясность.

1999

Поэт находится в странной роли Он, при амбициях всех своих, Лишь пыльный фикус, стоящий в холле Профилактория для слепых.

Решил, наверное, кто-то где-то, С унылым тщаньем наш мир творя, На всякий случай включить поэта В состав мирского инвентаря.

Пылится фикус под низким кровом Средь равнодушья и духоты, Чтоб в учреждении образцовом Имелось нечто для красоты.

Растенье дремлет под слоем пыли, В неясных грезах текут года, А мимо бойко снуют слепые Без провожатых туда-сюда.

1999

Андрей Добрынин

Добрынин был поэт огромный, А Пеленягрэ просто крупный На этой почве Пеленягрэ Взрастил свой замысел преступный.

Он приглашал коллегу в гости И там закармливал, как свинку, Добрынин же, как все поэты, Был рад пожрать на дармовшинку.

Но он не чувствовал подвоха В гостеприимстве Пеленягрэ, А песенник сладкоречивый В его еду всыпал "Виагру".

Как он дошел до этой мысли, Хитрец, заешь его подагра? Шашлык-машлык и зелень-мелень Везде таилася "Виагра".

Вот говорят, что молдаване Все простоваты от природы, А я скажу, что очень редки Такие хитрые народы.

Сравнятся с ними в прохиндействе, Пожалуй, только эфиопы, Да и не нынешние даже, А те, что жили до потопа.

Добрынин, прежде хладнокровный, Вдруг стал до женщин страшно падок. Число любовниц возрастало, Здоровье же пришло в упадок.

А он все поглощал "Виагру" И вот дошел до приапизма, Но если заимел такое, То все, каюк, пишите письма.

Об этой гибельной хворобе Не стоит думать как о чуде. Все приаписты, несомненно, Больные, конченые люди.

И тот, кто с завистью взирает На фаллос, вечно утолщенный, Пусть знает: перед ним страдалец, На казнь судьбою обреченный.

Андрей Добрынин

Томимый зудом приапизма, Добрынин тратил силы в блуде. Плевать хотел он на советы, На то, что говорили люди.

Для приаписта труд любовный Гораздо больше, чем привычка. Остановиться он не может И догорает, словно спичка.