Сборник "Геймер"

— Юкки! — Отчаянный вопль госпожи слился с новым громыханием, и тотчас конь и маленькая всадница ушли под землю. Саму Осибу буквально в последний момент успели оттащить от обрушающегося края земли. Девушки повалились в дорожную пыль, ожидая самого худшего. Одна из них свалилась с ту же щель, в которую угодила их подруга, и теперь отчаянно пыталась выбраться наверх, хватаясь за корни поваленного дерева. Но никто не рвался помогать ей. Все ждали следующего толчка.

— Юкки, где моя Юкки? — Осиба попыталась подскочить к пропасти, в очередной раз укравшей ее любимое дитя, но ей этого не позволили.

Неожиданно наступила тишина. Какое-то время все молчали, прислушиваясь и приглядываясь, но ничего больше не происходило. На месте, где совсем недавно весело гарцевал конь с маленькой всадницей, зияла пропасть. И девушка, и животное, разумеется, погибли.

Все еще не верящая в новую потерю Осиба не плакала. Вырвавшись из объятий охранников, она ходила вдоль неровного края, рискуя низвергнуться вслед за дочерью.

Сердце матери стучало громче похоронных барабанщиков. Какое-то время она еще надеялась, что дочь зацепилась за какой-нибудь корень и ее можно будет достать, но… как ни вглядывалась Осиба в глубь пропасти, на дне ее не было заметно ничего, хотя бы смутно напоминающего голубое, цвета весеннего неба кимоно дочери. Словно духи земли похитили ее красавицу теперь уже навсегда.

Начали подниматься с земли девушки. Кто-то плакал, потирая ушибы, кто-то звал подруг.

Должно быть, Орино ударилась головой, потому что потеряла сознание, и теперь ее никак не могли привести в чувство.

— Она дышит, — сообщила заплаканная Ниоко. — Вы ведь не бросите ее здесь?

— Всех нас бросят, не видишь, что ли, в каком настроении госпожа. Должно быть, сильно глянулась ей наша Ханако, если теперь она в таком горе. — Хотару зацокала языком и, бросив бесчувственную Орино, подошла к стоящему рядом самураю, зашептав ему что-то на ухо.

— Ее нет! Если бы она успела покинуть тело, она уже была бы здесь. — Прекрасное лицо Осибы не было заплаканным, но в голосе уже слышался ливень.

— Молодая госпожа вполне могла улететь за много ри отсюда. Вы помните, так уже бывало, — попытался утешить ее начальник стражи. Было заметно, что в новой потере Юкки он винит себя.

— Мама? — Орино открыла глаза и посмотрела на склоненную над ней Ниоко.

— Твоя мама далеко отсюда, в нашей деревне, а мы с госпожой едем в замок, — попыталась помочь ей подруга.

— Мама… — Орино уставилась на свои грязные руки, затем начала неуклюже ощупывать себя… — Мама, что это? Я толстая?

— Юкки-сан! — Первым опомнился начальник стражи. — Госпожа, не плачьте, маленькая госпожа жива, и она с нами!

Вторая часть

Глава 1 Зима 1637 года

В одной деревне, что близ утиного болота, жил прорицатель, которого все почитали, так как на много ли окрест он умел разгадывать сны и объяснять приметы. Тем не менее этот человек твердо решил переезжать в Эдо.

— Зачем тебе покидать край, где ты единственный предсказатель, и переселяться туда, где их пруд пруди?

— Там много предсказателей, а тут комаров, — ответил предсказатель.

Он хотел сказать, что комары мешают местным жителям спать, потому они не видят снов, и предсказатель вынужден оставаться без работы.

Даймё Кияма, из книги «Полезные нравоучения», рекомендованной для отпрысков самурайских семей в Хиго

Зима 1637 года не радовала — солнце хоть и светило время от времени, но совсем не согревало землю, прилетевший откуда-то с промерзшего Хоккайдо ветер срывал с деревьев разноцветную листву, расточительно рассыпая ее под ногами, по утрам изо рта вырывался пар, а пожухлая трава покрывалась инеем.

А потом полили дожди — холодные дожди, немедленно превратившие дороги в непроходимую грязь и поля в болота. В такие дни любо-дорого сидеть в своем замке или доме, да хоть в охотничьей хижине, пить подогретое саке или чай, вести непринужденные беседы. Все, лето закончилось, золотая пора подходит к концу, впереди зима, а мы, мол, всех злых духов обманули, обставили, а теперь в тепле и уюте. Хорошо, чтобы рядом ласково щебетала приятная особа, чтобы шушукались между собой служанки, а по циновкам ползали малыши.