Сближение

– Знаю. Я умею работать быстро.

Мы выползли из-под крыла и встали. Легкое головокружение, вызванное парами лака, начало рассеиваться. Бартлетт изучил небо и через миг показал на низколетящий вдали самолет, возвращающийся со стороны немецких позиций.

– Думаю, это мистер Дженкинсон, – сообщил он. – Капитан авиации Дженкинсон. Он летал на испытание по стрельбе и через минуту пройдет над нашими головами. Сами увидите, насколько эффективна серебряная краска.

И действительно, самолет накренил крылья и развернулся в сторону летного поля. Мы прикрыли глаза руками, когда он двигался на нас. Пилот слегка набрал высоту и пролетел на некотором расстоянии над полем. Еще до того, как он оказался непосредственно над головой, я сам понял, почему идея с серебряной краской не сработает. Независимо от цвета днища сам самолет выглядел черным силуэтом на фоне неба.

– Немцы теперь вообще не утруждают себя маскировкой, – сказал Бартлетт, когда капитан Дженкинсон совершил крутой поворот, а потом двинулся над летным полем, чтобы приземлиться. – Красят свои самолеты во все мыслимые цвета.

– Смею предположить, что они не пытаются наблюдать за нашими позициями, оставаясь незамеченными.

– Нет, я веду речь об истребителях. Они представляют для нас реальную опасность. Никто не любит зенитки, но когда «ганс» отправляет целую стаю истребителей, тогда уж спасайся кто может. Мы способны с этим справиться. Это битва на равных. Мы им платим той же монетой за исключением тех моментов, когда мы все прозевали, а «гансы» явились без предупреждения. Обычно мы понимаем, что они скоро появятся, когда пушки на земле перестают лупасить по нам. Тогда нужно прекратить смотреть вниз и начать глядеть в небо.

– А вы сами участвовали в сражениях?

Казалось, молодой офицер смутился, а потом огляделся по сторонам, словно проверял, не подслушивают ли нас.

– Это преувеличение, знаете ли. Это не битвы. Если бы мы служили в пехоте, то описали бы то, в чем приходится участвовать, как перестрелки. Здесь мы называем это «собачьей сварой» [23], поскольку именно так все и выглядит. Драка, сутолока, погоня за хвостами, попытка выпустить очередь раньше, чем они выпустят очередь по нам. Маскировка в такой момент ни черта не значит, поскольку мы все в небе и шансы равны с обеих сторон.

– И что же тогда от меня требуется?

– Наблюдение за немецкими позициями – наша основная работа, которая требует массы усилий. Мы здесь в поддержку сухопутных войск, поскольку в конечном итоге именно им придется вырывать для нас победу. Но это становится опасно, и нам нужна эффективная маскировка.

Словно желая подчеркнуть сказанное, еще один из самолетов эскадрильи пролетел над полем, в этот раз покачивая крыльями, словно подавая сигнал. Приближаясь к центру, примерно там, где стояли мы с капитаном Бартлеттом, он резко взмыл вверх, потом выровнялся, а его мотор закашлялся. Клубы черного дыма вылетали из выхлопной трубы. Эта демонстрация удали еще раз показала, насколько различимы контуры самолета с земли.

– Понимаете, отчасти проблема в тени, – сказал я.

– В тени?

– Не на земле, а в тени на фюзеляже. Мне пришло в голову, что это можно изменить, направив свет на самолет. – Я думал быстро, пусть даже и не совсем связно. – Один прожектор на брюхе самолета и еще парочка вдоль нижней кромки крыла. Это все исправит. Не будет больше тени, и вас труднее окажется увидеть.

Капитан Бартлетт опешил.

– Отправляться в бой с прожекторами? – переспросил он.

– Ну да.

– Думаю, нет…

– Но если они…

Смутившись, я отказался от дальнейшего обсуждения темы так же резко, как она всплыла в разговоре. Я слишком увлекся решением проблем, забыл, что передо мной не просто техническая задачка, которая требует решения, речь шла о жизнях этих юношей, рисковавших всем.

9

Бартлетт отвернулся от меня и зашагал туда, где Аструм натягивал тяжелую летную куртку. Они тихонько переговорили о чем-то, и в ходе беседы капитан не единожды глянул в мою сторону. Это был настоящий тупик, когда я осознал, насколько серьезны проблемы и как мое глупое предложение, наверное, подорвало его веру в меня.

В тот момент, чтобы я почувствовал себя еще ущербнее, ко мне через поле направился еще один офицер. Он явно был старше по званию всех тех летчиков, с кем мне уже довелось познакомиться. Члены наземной команды вокруг меня вытянулись в струнку и отдали честь.

Он не обратил на них никакого внимания и подошел прямо ко мне.

– Вы мне нужны на пару слов, – сказал он безо всякой преамбулы, агрессивно ткнув в меня пальцем.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался я.

Мы отошли на некоторое расстояние от самолета Бартлетта и повернулись спинами к остальным.

– Думаю, я знаю, кто вы, мистер Трент, – начал незнакомец высоким властным голосом. – Вы гражданский.

– Ну да…

– Я не знаю, как вы оказались на моей авиабазе, под моим командованием и какие вам даны указания. Но здесь нет места для гражданских.