Сбежавшая жена (СИ)

Одна его рука отпускает плечо и перемещается на шею. Большим пальцем проводит по влажной ключице и направляется вверх. Тело обдаёт мелкой дрожью, и нет, не от удовольствия или холода, а от страха. Его пальцы блуждают по коже, поднимаясь выше, обводя скулы, а после розовые искусанные губы. В его глазах загорается похоть и желание, и я понимаю, что сейчас случится кое-что плохое. Пытаюсь вырваться, но Дом лишь хватает меня за талию, и под мои истеричные взмахи руками и ногами, валит на кровать, прижимая меня всем своим габаритным телом.

Лягаю ногами, но тот как всегда перехватывает их и блокирует своими ногами. Ударяю его руками по плечу, пытаясь выбраться, но он, перехватывая и руки, фиксирует их над головой. В следующее мгновенье, чувствую горячее дыхание на шее, и снова пытаюсь вырваться. Он не отпускает и даже не ослабляет хватку, сильно кусая за ключицу. Выдаю какие-то звуки из груди, но сразу же замолкаю, стоит Доминику посмотреть мне в глаза.

— Скучала? — хрипит он, и раскрывает уже распустившееся полотенце. Кладёт ладонь на грудь, и я хватаю ртом воздух. Он пальцами дотрагивается до чувствительной горошины и начинает теребить её в пальцах.

— Нет, — выдыхаю, и пытаюсь вырвать из заточения свои ноги. Попытка опять потеряла поражение, и я чуть ли не сдалась, но стоило только руке Доминика пройтись по животу, как меня вдруг ударило током. Ребёнок! Я всё это делала не для себя, а для него. От этой мысли у меня появляется второе дыхание, и я усиленно брыкаюсь в его руках, высвобождая одну руку и ударяя Дома по щеке. Но тот даже и на миллиметр не повернулся в сторону, лишь в глазах загорелся ещё больший огонь, в котором ещё плескалась и ярость.

Он вдавливает меня в кровать с большей силой, и одной свободной рукой спускается вниз к лону, ныряя туда одни пальцем.

— Не скучала, — разочарованно говорит он, и я издаю истерический смешок. Он серьёзно думает, что я буду хотеть его после всего того, что он сделал? Конечно же, за то время, что мы жили вместе, тело иногда отзывались на нежную ласку Доминика, но нежным он был крайне редко. И только в те моменты я теряла голову, получая редкое для себя удовольствие.

— Прошу, не надо, я не хочу, — из глаз вырываются слёзы, и я понимаю, что меня снова накрывает истерика. Получаю за это оплеуху, и замираю. Конечно, Доминик ненавидит мои слёзы, поэтому постоянно, когда он имел меня на сухую, приходилось прятать слёзы в подушку или закрывая глаза руками.

— Здесь я решаю, что ты хочешь, — спустя несколько секунд затишья говорит он, расстегнув ширинку, и вытащив эрегированный член. Он входит в меня резко, как всегда, и жёстко начинает вдалбливаться внутрь меня. Внизу дико больно, и я всхлипываю. Надеюсь, ребёнку это не навредит, но я уже сомневалась, что он вообще будет жить.

Лежала как амёба, отвернувшись в сторону, глотая слёзы, и ждала, когда это всё прекратится. Через несколько минут, Доминик кончает прямо в меня, и отстраняется, застёгивая ширинку.

— Одевайся, пора домой, — говорит он жёстко, и мне не остаётся ничего, кроме как встать с кровати и начать одеваться. Что делать дальше я понятия не имела.

7

Стоило только натянуть толстовку, как Форд хватает меня за руку, и прямо с мокрыми волосами выводит из гостиницы на улицу, сажает в салон автомобиля, обходит его, и садится сам. Запрокидываю голову на сиденье кресло, и тихо всхлипываю, закусывая губу.

— Не ной, раздражаешь, — слышится сбоку, но я не могу ничего сделать, слёзы так и продолжают литься из глаз. — Я сказал, прекрати реветь.

Угрожающие слова немного влияют на меня, и я пытаюсь успокоиться. Через пять минут я уже сижу, опустив голову, и пытаясь как-то сказать мужу про ребёнка и попросить его не делать аборт.

— Я беременна, — выдыхаю спустя несколько минут, ничего нормального не придумав.

— Я знаю, — неожиданно для меня совершенно спокойно произносит он, и я снова закусываю губу, чтобы не зарыдать в голос.

— Ты убьёшь его, да? — хоть и прекрасно знала его ответ, спросила, надеясь в душе, что он не такой безжалостный сухарь. — Прошу, не убивай его. Обещаю, что ты его даже не заметишь! Я обустрою ему комнату в другом конце особняка, ты даже не услышишь его и не вспомнишь!

Доминик рассмеялся, и повернулся ко мне.

— Я не собираюсь держать у себя в доме чужого ребёнка, — говорит он спокойно, но по глазам вижу, как он злится. К переменам его настроения я привыкла уже давно — в один момент он может быть нежен, а в следующий момент уже жесток.

— Чужого? — срывается с губ. — Чужого!? Ты думаешь, я изменяю тебе? Доминик, ты больной на голову, сукин сын! Твои псы следят за мной каждую минуту, когда мне тебя изменять?

— Попридержи язык, Бель, — желваки на его лице играют, но тон остаётся всё таким же холодным и спокойным. — Может с моими псами, как ты выразилась, мне и изменяешь.

Сжала кулаки, и поняла, что терпеть больше не было сил. Пора открыть рот и перестать молчать, высказать ему всё, что накопилось.