Савва Сторожевский

Постепенно жизнь менялась, монастыри начинали аккумулировать немалые средства, включая всё возрастающие земельные владения, а также ценности, которые постоянно жертвовали состоятельные миряне. Обители строились, разрастались и в итоге — укрупнялись. Отшельники окончательно исчезали, как образ жизни, и полностью побеждала общежительная форма быта.

А затем начнутся споры уже внутри самого монашеского сообщества — жить ли, обладая собственностью и землями, с огромными богатствами, или наоборот — вернуться к «нестяжательству», полностью отказаться от материальных благ, полученных сверх меры.

Но это будут уже споры следующего столетия.

Путь жизни привёл Савву — игумена Троицкого монастыря, основанного Сергием Радонежским — в Звенигород. Здесь довелось ему сделать главное в своей жизни, в этих краях он и прославился. Последняя и самая известная по источникам часть жизни Саввы Сторожевского будет связана с именем князя Юрия Дмитриевича, которого величали также Звенигородским — по имени завещанного ему удела. Об этом поведал нам и автор Жития Маркелл Безбородый. Ничего особенного на первый взгляд — весьма обычное для того времени дело: удельный князь имеет тесные отношения со своим духовником и крестником своих детей. Но встреча и объединение именно этих двух людей предварили, быть может, важнейшие для конца XIV — начала XV века события, которые при определённых обстоятельствах могли повернуть развитие Руси совершенно в неожиданную сторону.

Глава пятая НА ГОРЕ СТОРОЖИ У МОСКВЫ-РЕКИ

Дом над рекой Москвой — это чудо.

М. М. Пришвин

После игуменства в Троицком монастыре наступает самая известная часть и на первый взгляд наиболее изученная страница в жизни старца Саввы. Он окончательно переезжает в Звенигород по приглашению князя Юрия Дмитриевича. Здесь происходит цепочка событий, в которую будут вовлечены самые известные лица и имена не только русской истории, но и всех других государств, так или иначе связанных с Русью. Он построит свой монастырь на берегу Москвы-реки, прозорливо и дальновидно предскажет важнейшие победы в сражениях с восточными недругами, благословит новую Звенигородскую династию, продолжит «Смоленскую линию» в политике, а также осуществит концептуальный подход к становлению русского варианта православной цивилизации, вдохновит строительство новых, доселе невиданных каменных соборов раннемосковской архитектуры и станет добрым помощником и наставником инока-иконописца Андрея Рублёва, создавшего благодаря этому знаменитый Звенигородский чин и не менее знаменитую «Троицу».

Перед самой кончиной Савва Сторожевский на некоторое время окажется фактически главным духовным лидером Русского Православия. С его уходом (а почти одновременно в 1406—1407 годах ушли из жизни также и митрополит Киприан, и вдова Дмитрия Донского Евдокия, в монашестве — Евфросиния, и властительный тесть князя Юрия — последний великий князь Смоленский — Юрий Святославич, и поджигатель Москвы — хан Тохтамыш) окончательно ушла в небытие и Русь Куликовская, эпоха Дмитрия Донского. Началась новая эра — разборов, смут, распрей и междоусобных родственных войн на Русской земле.

В последнее время казалось, что некоторые из вышеперечисленных обстоятельств и событий — вполне понятны и известны. Даты и имена уже традиционно выстроились в некий исторический ряд, который вроде бы подходит под логически доступное восприятие: это было тогда-то, а значит — другое произошло «после» или «до».

Но многие из таковых событий или имён рассматривались в отдельности, независимо друг от друга. Например, искусствоведы говорили о звенигородской архитектуре или иконописи Андрея Рублёва, церковные историки — о событиях, связанных с появлением Саввино-Сторожевского монастыря, генеалоги — о происхождении и семье князя Юрия, археологи — о находках новых артефактов на Городке или в окрестностях. Но в редких случаях удавалось объединить всё это в едином «котле», чтобы «сварилось» нечто взаимосвязанное и единое, в особенности в связи с именем преподобного Саввы.

Если выстроить хотя бы просто в последовательный ряд все имена и даты, летописные рассказы и житийные предания, то неожиданно можно увидеть поразительную картину. То, что ранее казалось непонятным или недоказуемым, вдруг естественно становится в ряд, занимает положенное ему место. Так из одного в другое появляется абрис несколько иных событий, которые происходили немного иначе, нежели это принято считать. Каждый человек, так или иначе связанный со Звенигородом того времени, оказывался в значительной степени связанным и с судьбой Саввы Сторожевского.