Савва Морозов

За свою жизнь Морозов помог многим. Кого-то пристраивал работать к себе на фабрику или в имение, кто-то получал от него добрые советы и рекомендации, за кого-то он мог замолвить словечко перед сильными мира сего. Но все-таки основной поддержкой, которую испрашивали у Морозова, была материальная помощь. Савва Тимофеевич иной раз бывал по-королевски щедр. Но оказывал благоволение не всем. Только тем, кто, с его точки зрения, заслуживал этого: Морозова восхищали люди сильные духом, целеустремленные, волевые. Отмечал Морозов и людей другого склада — тех, кто не заискивал перед его богатством. Ведь, говоря словами А. В. Амфитеатрова, «немного людей в России слышали столько лести, как Савва Морозов в… дни своего «политического успеха». Марк Алданов писал: «По своей работе он постоянно встречал и людей первого сорта. Эти перед ним не лебезили и на нем не наживались; разве только, когда отдавали ему свой труд, то получали несколько больше, чем их труд стоил. Впрочем, при всей своей щедрости, он бывал требователен и слишком уж переплачивать не любил».

От природы этому замкнутому человеку была предуготована роль наблюдателя, созерцающего реку жизни и встречающихся ему на пути людей, неспешно ведущего хронику памяти. Даже за собой, за своими поступками он наблюдал отстраненно, со сдержанным любопытством — как за действиями другого человека. Владимир Иванович Немирович-Данченко, говоря о купце, отмечал: «Голова его всегда была занята какими-то математическими и… психологическими расчетами».

Если бы его старший брат возглавил семейное дело и Савва Тимофеевич мог в полной мере распоряжаться своей жизнью — что ж, возможно, из него вышел бы неплохой ученый. Однако происхождение навязало ему иную роль — роль предпринимателя.

Савве Тимофеевичу удалось переломить собственную природу: в ходе многолетней, тяжелой, кропотливой работы над собой он заглушил созерцательность натуры и вырастил в себе практичного дельца. И даже, преодолев природную замкнутость, научился быть душой компании. Во всяком случае, играть данную роль в тех случаях, когда это приносило пользу делу. Тогда усилием воли он оставлял наблюдательный пост и выходил «наружу», во внешний мир. Однако внутренний наблюдатель никуда не исчезал. Даже и в зрелом возрасте Морозов существовал как бы внутри своей головы: для него собственные мысли и переживания были важнее любых событий, происходящих вовне. Подмечая, сравнивая, анализируя, Морозов приходил к определенным выводам, — и только после этого начинал говорить или действовать. «Бегающие глаза стараются быстро поймать вашу мысль и быстро сообразить. Но высказываться не торопится: выигрывает тот, кто умеет выждать». [91]

Умение выждать было одной из особенностей характера Саввы Тимофеевича. Оно проявлялось не только в словах, но прежде всего — в поступках. Глубокий аналитический ум, склонность проникать в суть проблемы, умение строить долгосрочные прогнозы — всё это заставляло Морозова не торопиться в действиях, выжидать благоприятный момент, отказываться от тех дел, в благополучном исходе которых он сомневался. Савва Тимофеевич предпочитал действовать наверняка. Не в его обычае было тратить понапрасну собственное время, силы и деньги.

В начале 1890-х годов Савва Тимофеевич изъявил «намерение заняться общественными делами и занять подобающее положение среди купечества». Купец Н. А. Варенцов приводит следующий эпизод: «Группа лиц, организовавшая Среднеазиатскую выставку, при выборе членов комитета выставки выдвинула его в члены, и он был выбран единогласно… В то время значительная часть купечества относилась отрицательно к этой выставке и ожидала полного провала ее. Савва Тимофеевич принял с охотой эту обязанность, но ни разу не посетил заседаний комитета во время ее организационных работ, то есть в то время, когда он всего больше мог бы принести пользы для дела. Посещение же им комитета началось только… когда успех выставки был несомненен — после принятия звания почетного председателя выставки великим князем Сергеем Александровичем». [92]

В то время многие крупные предприниматели безвозмездно занимались общественной деятельностью, жертвуя на нее собственное время, силы и деньги. Если русский коммерсант участвовал в работе органов городского управления, брался за организацию выставки или, наряду с ведением дел собственной фирмы, включался в заседания банковского правления, «пробивал» в правительстве выгодные для предпринимательской братии законы, он «пахал» по полной программе: «взялся за гуж, не говори, что не дюж». Тут никто не гнался за славой: единственной платой за деятельность на благо общества служили добрая слава и почет. Ясно, что поведение Морозова противоречило норме, существовавшей в купеческой среде того времени. Оно могло расцениваться как ненадежность и даже как трусость, давало коллегам-предпринимателям повод упрекать Савву Тимофеевича в чрезмерном осторожничанье и великой гордыне.