Читаем Саврола полностью

Приглашение было очевидным. Ей хотелось говорить с ним именно тогда, после всего, что произошло. Как правильно он поступил, что пришел сюда, пусть и в соответствии с основами Конституции.

— Может быть, мы выйдем отсюда на воздух? — предложил он.

Люсиль согласилась, и они ступили на террасу.

<p>Глава VIII. При свете звезд</p>

Стояла тихая лунная ночь. Ветер был настолько слабым, что не шевелились даже тонкие пальмы, которые росли со всех сторон. Их контуры ярко выделялись над окружающей листвой на фоне неба, освещенного звездами. Дворец был расположен на высоком холме, и сад отлого спускался к западу в направлении моря. В конце террасы стояла каменная скамейка.

— Давайте присядем здесь, — предложила Люсиль.

Они сели. Грустная мелодия вальса пролетала, словно далекий аккомпанемент их мыслям. В окнах дворца горел яркий свет, напоминая о роскоши, блеске и уюте. В саду все было безмятежно и веяло прохладой.

— Почему вы насмехаетесь над понятием чести? — спросила Люсиль, вспоминая прерванный разговор.

— Потому что оно лишено подлинных оснований и общечеловеческого одобрения. Кодекс чести постоянно меняется в зависимости от времени и места. В одно время считается благороднее убить человека, которому вы причинили зло, чем загладить свою вину. В другое время труд букмекера оплачивается больше, чем работа мясника. Подобно искусству, понятие о чести меняется в зависимости от человеческих капризов. И, подобно искусству, оно возникает в условиях изобилия и роскоши.

— Но почему тогда вы так возвеличиваете красоту и честность?

— Потому что все явления в мире обусловлены вечным принципом приспособляемости. Именно поэтому добро побеждает зло, правда торжествует над обманом и красота — над уродством. Приспособляемость — это общепринятое понятие! Таким образом, исходя из этого принципа, ценность искусства и чести очень незначительна.

— Но неужели все обстоит именно так? — изумленно спросила она. — Наверняка существует множество исключений из этого правила?

— Природа никогда не считается с отдельным индивидом, ее интересует только средняя приспособляемость видов. Рассмотрите статистические данные о смертности. Они поразительно точны: они определяют среднюю вероятную продолжительность жизни людей вплоть до месяцев; и, однако, отдельный человек не знает, сколько он проживет. Мы не можем сказать, что хороший человек всегда одерживает победу над подлецом. Но эволюционист безоговорочно утверждает, что нация, отличающаяся самыми высокими идеалами, добьется успеха.

— Если на нее не нападет другая нация, обладающая более низкими идеалами, но мощным оружием, — сказала Люсиль.

— Ну, даже тогда мощь является проявлением приспособляемости. Я полагаю, что даже несмотря на низкий уровень идеалов, физическая сила включает элементы человеческого прогресса. Но это только отдельные примеры. Мы должны расширить свой кругозор. Природу не интересуют отдельные люди. Однако теперь мы можем утверждать, что живые существа, наделенные высокими нравственными качествами, в конечном итоге одерживают победу над теми, кто обладает только физической силой. Сколько раз цивилизация (так я называю уровень развития общества), утрачивающая нравственные ценности в результате тирании физической мощи, карабкалась по лестнице прогресса и с позором падала в пропасть? Возможно, в нашем мире это происходило уже сотни раз. Но главная движущая сила, восходящая тенденция оставалась постоянной. В теории эволюции не говорят «всегда», здесь речь идет о «конечном итоге». Ну так вот, в конечном итоге цивилизация одержала верх над варварством. Возвышенные идеалы сформировались благодаря жизнеутверждающей энергии.

— Тогда почему вы полагаете, что этот триумф является постоянным? Откуда вам известно, что он не будет повернут вспять, как уже случалось?

— Потому что мы обладаем могуществом, а также моральным влиянием.

— Возможно, римляне, достигшие вершины своей мощи, думали точно так же.

— Вполне вероятно, но без причины. В конечном итоге они использовали только оружие. И когда они ослабели, им больше не удавалось удерживать власть.

— А что вы можете сказать о современной цивилизации?

— Мы располагаем другими видами оружия. Когда мы начнем деградировать, поскольку это должно произойти в конце концов, когда мы утратим присущее нам превосходство и, когда согласно закону природы, другие расы будут двигаться вперед, чтобы вытеснить нас, мы будем использовать эти виды оружия. Наши нравственные ценности будут утрачены, но основные принципы поведения сохранятся. Ослабевший и дрожащий от страха европеец с помощью научных приборов сметет с лица земли дерзких варваров, которые нападут на него.

— Это можно считать триумфом нравственного превосходства?

Перейти на страницу:

Похожие книги